Роже Вайян - 325 000 франков

- Понятно, деньжата у старика.

- Мне не нужен ни отец, ни сын. Хватит! - сказала Жюльетта.

- Я изучил старика. Ты совсем не в его вкусе. Он повез тебя только, чтобы похвастаться.

Жюльетта в свою очередь обратилась к нам за поддержкой.

- Сами видели, я его за язык не тянула. Сыну важнее всего его самолюбие, а отцу - похвастаться. А мне какой от всего этого толк? - И, повернувшись к Бюзару, она продолжала: - Ни тот, ни другой не способны сделать ради какой бы то ни было женщины то, что ты делаешь для Мари-Жанны.

Бюзар подозвал Серебряную Ногу:

- Еще по рюмке. Теперь угощаю я.

- Нет, - резко возразила Жюльетта.

- Что ты суешься? - спросил Бюзар.

- Хочешь - угощай, но сам не пей больше ни рюмки. Я тебе запрещаю.

- По какому праву ты мне запрещаешь?

- Разве ты не понимаешь, что они тебя съедят?

- Кто?

- Отец и сын.

- Ну и забавная же ты, - проговорил Бюзар.

Серебряная Нога налил всем рому и с вопросительным видом держал бутылку над рюмкой Бюзара.

- Так как же? - спросил он подмигивая.

- Лей.

Бюзар потянулся с рюмкой к Морелю.

- Твоя машина просила тебе кланяться.

- Что ты хочешь сказать?

- Жюльетта права. Но вам меня не съесть, потому что я смоюсь.

- Короткая же у тебя память, - возразил ему Морель. - Разве не я рыл землю, чтобы дать тебе возможность заработать эти триста двадцать пять тысяч?

- Я идеальная машина, - сказал Бюзар. - При покупке за меня ничего не надо вносить. Единственные твои расходы - содержание этой машины.

- Вот твоя благодарность!

- Через десять лет ты все еще будешь торчать у пресса! - воскликнула Жюльетта.

- Нет, - сказал Бюзар, - я отсюда смоюсь.

Он подозвал Серебряную Ногу.

- Налей еще!

Бюзар выпил залпом рюмку рому и посмотрел на Жюльетту.

- Вот у тебя доброе сердце...

- Я тебя люблю, - проговорила Жюльетта.

- Все понятно, - вмешался Поль Морель.

Жюльетта повернулась к нему.

- Не скоро ты понял.

- Ладно, ладно. - И он деланно рассмеялся. - Выходит, смываться-то надо мне?

- Спокойной ночи, - ответила ему Жюльетта.

- Видите, какая она... - проговорил Поль Морель.

Все молчали. И смотрели на него. Он встал и положил мне руку на плечо.

- Это глупо, но я в самом деле втюрился в нее. - И, обращаясь к Серебряной Ноге, сказал: - Припишешь к моему счету.

- Что именно? - спросил Серебряная Нога.

- Все! - И Поль Морель добавил: - Только на это я и гожусь.

Но в голосе его не чувствовалось озлобления, скорее робость.

Бюзар и Жюльетта смотрели друг на друга и не слышали его.

- Ну, прощайте, - сказал он.

Поль Морель ушел.

Бюзар продолжал смотреть на Жюльетту. Он не казался пьяным. Лицо у него было такое же напряженное, как во время третьего этапа на гонках, когда он после падения продолжал ехать, истекая кровью.

- Ты такая красивая. Как можешь ты путаться с ними?

- Скажи слово, и я сразу забуду, что путалась с ними.

- Я радуюсь жизни, когда вижу тебя.

- Если бы ты захотел, Бюзар...

- Ты же знаешь, я люблю Мари-Жанну.

- Да, верно. Ты любишь Мари-Жанну.

- Ты красивее Мари-Жанны. Ты лучше ее. И мне с тобой лучше. Но почему же так, почему я люблю Мари-Жанну?

- Нам с тобой не везет, - сказала Жюльетта.

- Мари-Жанна немножко похожа на них. Она расчетливая. В ней нет широты.

- Надеюсь, ты не думаешь, что я буду ее защищать.

- Ты на это способна.

- Да, потому что я ставлю себя на ее место. Мари-Жанна обороняется...

- От кого?

- Просто обороняется.

- Мы с тобой сильны, как львы, - сказал Бюзар.

- Это только так кажется.

- Вот я - лев. Я твердо решил удрать отсюда. И я удеру. Я не уйду от пресса, пока не заработаю эти триста двадцать пять тысяч. А потом прощай Бионна!

- Львенок ты мой...

- Ты смеешься надо мной?

- Неважно, ведь я тебя люблю.

- Почему ты смеешься надо мной?

- Львы не удирают.

- Просто ты не хотела бы, чтобы я уезжал из Бионны. Вот ты и говоришь, что львы не удирают. Все это потому, что ты любишь меня.

- Ты угадал, - сказала она.

- Серебряная Нога, налей нам еще по рюмке... До чего же ты красивая, Жюльетта!

И так они беседовали до поздней ночи, повторяя все те же вопросы и ответы, все те же восклицания то в одной последовательности, то в другой, но содержание не менялось. Только с каждой рюмкой они говорили все медленнее и медленнее.

Если бы кто-нибудь случайно зашел в бистро, он бы не подумал, что они пьяны. Бюзар сидел слишком прямо на своем стуле, как воспитанные в строгости юноши из старых аристократических семей; воспитание вошло у них в плоть и кровь, поэтому вид у них всегда такой непринужденный, но они умеют в нужную минуту выпрямиться и, как их учили, подобрать живот. Жюльетта редко пьянеет, она выдерживает любое количество спиртного, как горный поток вешние воды.