Григорий Диков - Резчик

Только, скажите мне, долго ли молодая девушка будет на сеновале жить? Еще недели не минуло, запросилась Лисавета наружу. Хочется ей, говорит, подружек подвидать да на ярмарку съездить. А Петр боится — как людям сказать, что Лисавета с того света объявилась?

Уговорил Петр ее тогда в город ехать, где про нее никто не знает. «Деньги, — сказал, — я тебе привозить буду. А ты живи пока тихо. Жди, пока я к тебе поближе переберусь». Так и порешили.

Нанял Петр для Лисаветы полдома в пригороде, у глухой вдовой женщины, на тихой улице. А сам по своим старым заказчикам прошелся и работы себе набрал на полгода вперед.

Так весна минула, а за ней лето. Петр за троих работает, для Лисаветы старается. Жизнь-то в городе дорогая, деньги ой как нужны! Петр не спит, бывало, не ест целыми днями. И об одном только думает — как бы скорей работу сделать и в город приехать, с Лисаветой увидеться.

Лисавета тем временем в городе вроде обжилась, с барышнями соседскими познакомилась. Стали к ней барышни по вечерам приходить, чай пить, узоры на платках вышивать. Лисавета, хоть и из дерева была сделана, училась всему быстро: и какие платья сейчас носят, и о чем говорят, и как себя за столом надо вести, и как на прогулке прохожим мужчинам головой кланяться, и еще много чего. Даже на фортепьянах начала играть — сперва одним пальчиком, а потом всеми. Расцвела, похорошела пуще прежнего. Платьев у нее теперь несколько, и платочек кружевной всегда в рукаве.

Петр к ней только по ночам приезжал и ничего этого не видел, а рассказать ему было некому. Никого он в городе не знал, кроме Лисаветы да своих заказчиков. Да и не стал бы он с заказчиками о Лисавете говорить.

Время идет, и стала Лисавета жаловаться Петру на него самого. Приезжает он к ней после работы, а она ему: «От тебя псиной пахнет, Петенька, ты бы хоть помылся, что ли…» Петр ей отвечает, что в деревне раньше субботы баню топить не будут, а она снова за свое: «Так ты, мон амур, сам себе воды нагрей или в речке помойся, прежде чем ко мне ехать. А то после тебя все утро проветривать надо». А еще ей денег стало не хватать. Раньше ей Петр еду из деревни возил, да Лисаветочке от этой грубой еды плохо делалось. Пришлось в городе все покупать, на серебряные деньги. Стал Петр еще больше работать, да так, что по неделе, бывало, из сарая не выходит и в город не наведывается.

Под Рождество прислали за ним от предводителя нашего уездного дворянства, помещика Федора Павловича К. Тот в своем имении, за Рекой, хотел церковь деревянную подправить к Пасхе, так ему резчик понадобился. Вообще-то на такую работу и четверых человек мало, а Петр один взялся и еще до Пасхи обещал все закончить. Попрощался он с Лисаветой скрепя сердце, струмент свой собрал, на телегу погрузил и поехал за Реку работать. Лисавета его на прощанье в щеку поцеловала, всплакнула и обещала письмо написать, чтобы ему работалось веселей. Забыла, наверное, что был Петр неграмотный.

Всю зиму Петр работал не покладая рук и письма ждал. «Не прочту, — думает, — так хоть в руках своих подержу то, до чего она пальчиками касалась!» Да не дождался. Видно. Лисавете не к спеху было письма писать.

На вторую неделю Великого Поста закончил Петр работу и в город обратно поехал, деньги с Федора Павловича получать. Да первым делом не к господской усадьбе отправился, а к Лисаветочке своей, к лисоньке рыжей. Вымылся весь с головы до ног, рубаху чистую надел, чтобы его Лисаветочка не ругала, подарки приготовил и ровно в полдень постучал ей в окно. Думает — хватит нам прятаться, пора и по-людски зажить! Стучит-стучит, а никто не открывает. Наконец дверь скрипнула и кривая старуха-вдова на улицу вышла.

— Что стучишь, мужик, кого ищешь?

— Лисавету Аверьяновну хочу видеть — дома она, что ли?

— Съехала Лисавета, сразу после Рождества. Съехала и за месяц не заплатила.

Испугался Петр:

— Куда ж Лисавета могла съехать, мне не сказав? Что ты такое врешь, старуха?!!

— А ты кто такой есть, чтобы с меня спрашивать? Брат ты ей, или кто? Много вас тут, мужчин, к Лисаветке этой ходило! Вот, видать, с одним-то она и уехала, а куда — не знаю!

Сказала такое, дверью хлопнула и засовом изнутри задвинула. И больше на стук не отзывалась.

Петр, как это услышал, так прямо в грязь на улице и сел. Потом вскочил и по городу бросился. Всех прохожих про Лисавету расспрашивает — где ее видели да с кем. Только в городе народ гордый, с мужиком говорить не хотят, сторонятся его, головой качают и бегут побыстрей мимо. А один господин даже городового позвал, такой у Петра вид страшный был.