Торгни Линдгрен - Вирсавия

Господь ожесточил твое сердце, сказал он.

Время покажет, кто из нас двоих прав, сказал я.

Да, с угрозою отвечал он. Время и Господь откроют правду.

Я приказал Иоаву произвести исчисление народа.

Иоав же воскликнул: народ есть святыня!

И он воздел руки и теребил и крутил волосяную свою плеть, как всегда, когда бывает в замешательстве. Народ, и приумножение его, и множество его, сказал он. Все это святыня.

Да, сказал я. Народ посвящен Богу.

И я сложил песнь. И пел:

Если надобен Господу многотысячный народ, сказал Иоав, ты сможешь увидеть это собственными глазами. Какое тебе удовольствие от того, что все будут сосчитаны по головам?

И мы смотрели друг на друга, не понимая друг друга. В молодости никогда не бывало такого с Иоавом и мною.

Удовольствие? — сказал я, будто слово это было мне незнакомо. Удовольствие?

И я велел ему идти, ему и тысяченачальникам над войском, и пошли они за Иордан в долину Гадову, а оттуда в Галаад и дальше, к Сидону.

И народ дозволил произвести исчисление. Во многих местах женщины и те собирались и требовали, чтобы их сосчитали, они думали, что если не будут сосчитаны, то перестанут быть, часто люди мои вынуждены были с большою суровостью разгонять толпы этих женщин.

Из Сидона Господь направил их к пограничным крепостям у Тира, оттуда через землю Асирову, по равнине Изреельской, через Сарон и по Аиалону в Иуду. И Господь держал свою руку над ними и даровал их душам силу соединять непрерывно растущие числа.

Девять праздников новомесячия отпраздновал я, пока продолжалось исчисление.

И вот возвратился Иоав.

Восемьсот тысяч мужей сильных, способных к войне, в Израиле. Пятьсот тысяч мужей в Иуде.

Числа эти ошеломили меня. Когда услышал я обо всех этих сотнях тысяч, я заплакал.

Количества поразили меня, как удар длани Всемогущего.

Сердце человеческое не вмещает таких множеств людей. Люди не таковы. Сердце не таково.

И понял я, что согрешил перед Господом, замахнулся копьем на владычество Божие.

Я принес десять овец в жертву, недостаточную жертву вины.

Утром пришел ко мне пророк. Господь послал его.

Да, сказал я ему. Крайне неразумно я поступил, когда велел исчислить мой народ. Властитель, превращающий людей в числа и количества, не заслуживает ничего, кроме смерти. Назови мне теперь мое наказание.

Избери его сам, ответил пророк. Быть ли голоду в стране твоей семь лет. Или чтобы ты три месяца бегал от неприятелей твоих, чтобы они преследовали тебя. Или чтобы в продолжение трех дней была моровая язва среди народа твоего.

И я ответил: я выбираю моровую язву. Но пусть впадем мы в руки Господа, ибо велико милосердие Его.

И я добавил:

Только бы в руки человеческие не впасть мне.

И пришел ангел моровой язвы и истребил всякое количество и всякое число в моем счете населения, он как бы выхватил нож, стер всякий знак, оставленный исчисляющими, и сказал Иоав: что я говорил? И только на третий день у гумна Орны остановился ангел, я видел, как он стоял там, огромный против вечернего неба; десять дней мой народ, мой несчетный народ, хоронил мертвецов.

И я купил гумно у Орны, купил за пятьдесят сиклей серебра и устроил благодарственный жертвенник под ногою ангела, на том месте, где он стоял.

Вирсавия говорит, будто сын мой Соломон сказал: там бы надобно воздвигнуть храм Господу. Он часто размышляет о Господе. У меня он всегда говорит только о Господе. Это утомляет меня.

Вирсавия говорит о моровой язве, которая истребила народ, вот что: я не понимаю, почему Господь наказал тебя.

Но я отвечаю:

Не кто иной, как Господь, внушил мне мысль исчислить народ.

И Он же запретил мне делать это.

И Он же вел моих людей и давал им силу беспрерывно растопыривать пальцы, дабы сосчитать каждую голову.

Именно в этой двойственности я узнаю Господа. Многообразие и противоречивость отличают Его. Внушение и запрет. Искушение и ответственность. Обетование и кара.

Несоединимость венчает Его.

А она спрашивает: