Лейф Пандуро - Датчанин Ферн

Амвон с маленькой винтовой лестницей. По низу тянется красный позолоченный шнур. Пол весь в выбоинах, плиты лежат квадратами. Красные, белые квадраты. За многие сотни лет стерты, вытоптаны прихожанами.

Любопытно, венчался ли Мартин Ферн в церкви? И как он относится к религии?

Выходим к кладбищу. Здесь свежая могила. Красивая плита из черного мрамора, с золотой надписью. Мариус Людвиг Серенсен. Родился тогда-то. Тогда-то умер. Прожил семьдесят восемь лет. Может быть, много страдал. Чего только не насмотрелся он за все эти годы!

Пора возвращаться. Мы проходим поселком. Снова идиллические домики с мальвами и ярко раскрашенными никому не нужными колонками.

Идем по меже к лесу. Дождь перестал. Лиза бредет не спеша, задумчиво покусывая травинку. Я беру ее за руку. Обернувшись, она печально глядит на меня. Затем мы опять идем дальше — в лес.

Снова садимся на ту же скамью. За нами, в просвете между деревьями, озеро.

— Ты знаешь о Мартине Ферне больше моего!

Она кивает. Скрещивает на груди руки.

— Почему ты меня боишься?

— Я же совсем тебя не знаю!

— Я и сам себя не знаю!

Она вздыхает.

— Тебя, наверно, пугает, что у меня нет прошлого?

Подняв с земли прутик, она дразнит улитку. Та свертывается в черный клубочек.

— Может, меня жена не понимает! — говорю я.

Снова целуемся. Лиза кладет голову на мое плечо. Чуть погодя мы встаем со скамьи. Я обнимаю ее за плечи. Обнявшись, идем по тропинке. Темнеет. Вода в озере блекло-серая.

Может, все обстояло бы гораздо проще, будь я и вправду Мартином Ферном. Если бы я без всякого шума согласился влезть в его шкуру. Может, тогда она легче примирилась бы с тем, что произошло. Но я не хочу быть Мартином Ферном. Медленно идем по тропинке. Словно на похороны. Такая нелепая торжественность. Я улыбаюсь.

Она удивленно глядит на меня.

— Что это тебя так рассмешило?

— Да так… запутанность ситуации! А ведь в сущности все очень просто!

— Тебе-то легко говорить!

— Мне легко?

— Конечно, жалко, что ты болен…

— Я совершенно здоров!

— В общем, тебе легко говорить! — повторяет она.

Это потому мне легко, что у меня нет прошлого. Прошлое ведь обязывает. Заставляет людей соблюдать правила игры. Это все равно что вексель, который ты обязан оплатить. Если же у тебя нет прошлого, тебе легко. Ты ни за что не отвечаешь. Ты болен.

У ограды мы расстаемся. Лиза сейчас обогнет дворец и пройдет в него черным ходом. Я же должен войти в ворота, которые отпирает сторож в фуражке с позументом. Он недоволен нарушением распорядка — это как-то ущемляет его престиж.

Иду парком. А Лиза бредет по лугу. Бредет понуро. Опустив голову.

Поднимаюсь к себе. Распахиваю окно. Комнату заполняет теплый вечерний воздух, напоенный запахом листвы, земли, цветов. Почти тут же звонит телефон — доктор Эббесен сообщает, что пациентам запрещается покидать санаторий без его разрешения. Мартин Ферн обязан считаться с установленным распорядком.

— Это в ваших же собственных интересах, господин Ферн!

Ночью раздался глухой долгий вопль. Скончалась одна из престарелых пациенток.

Ее вопль разбудил меня. Я сел у окна, закурил. Светало. Я слышал, как в коридоре поднялась суета. Санитары сновали взад и вперед. Потом шум утих.

Стояла великолепная ночь. В такую ночь хорошо умирать.

Как это мило. В кабинете у доктора Эббесена сидит женщина. Ее представляют Мартину Ферну как его законную супругу Эллинор Ферн, тридцати семи лет от роду. Стройная женщина. В голубом свитере. Миловидная. На ней светлая юбка. Босоножки на высоком узком каблучке. Нейлоновые чулки. У нее каштановые волосы. Прямой нос. Чуткие ноздри. Зеленоватые глаза. Густые, разлетающиеся брови. Большой рот. Красивая шея. Волевой подбородок.

— Добрый день, Мартин!

Приятный голос. Она говорит с доктором Эббесеном о Мартине Ферне, как о неодушевленном предмете. Держится она очень непринужденно. На одной руке у нее золотой браслет. Она сидит в кресле, заложив ногу за ногу. Я растерянно стою посреди кабинета. Доктор Эббесен, беседуя, расхаживает взад-вперед по своему кабинету.

— Добрый день! — отвечаю я, подавая руку.

Вот тут-то мне и сообщили, что передо мной — супруга Мартина Ферна.

Усевшись на стул, я не свожу с нее глаз. Она чувствует мой взгляд. Во всем ее облике ощущается какая-то сдержанность. Заметно, что она хорошо знает Мартина Ферна. Его вкусы, привычки.

Внезапно она сообщает мне, что я большой любитель молодой свеклы. Странно. Она долго толкует про эту свеклу. Возможно, от смущения временами поглядывает на меня. У нее разговор с доктором Эббесеном. Не понимаю, о чем они говорят. Впрочем, я и не слушаю. С любопытством разглядываю женщину.