Франк Ведекинд - Пробуждение весны

Я, наверное, глуп...

Рождаются совершенно случайно и, по здравому размышлению... да, лучше застрелиться! - Хоть погода оказывается порядочной. Целый день собирается дождь, а вот теперь разъяснило. - В природе царит такая редкая тишина. Ничего резкого, возбуждающего. Небо и земля точно прозрачная паутина. И все кажется таким приятным. Ландшафт такой милый, как колыбельная песня: "Королевич мой, усни", - как пела Снандулия. Жаль, что она не грациозно держит локти. - Последний раз я танцевал в день святой Цицилии. - Снандулия танцует только с теми, кто ей партия. Ее шелковое платье было вырезано сзади и спереди, - сзади до пояса, а спереди до умопомрачения. - Рубашки на ней, верно, не было. - - - - - - - - - - - - вот это еще могло бы захватить меня. - Больше как курьез. - Это должно быть странным ощущением, - чувство, точно уносишься по речной быстрине. - Я там никому не скажу, что вернулся не испытав этого. Я буду держать себя так, точно все это проделал... Есть что-то позорное - быть человеком и не познать самого человеческого. - Вы из Египта, милостивый государь, и не видели пирамид...

Сегодня я не буду больше плакать. Я больше не буду думать о своем погребении. Мельхиор возложит на мой гроб венок, Пастор Кальбаух будет утешать моих родителей. Ректор Зонненштих приведет пример из истории. Надгробного камня у меня, вероятно, не будет. Я хотел бы иметь белую, как снег мраморную урну на черном цоколе из сиенита, - но обойдусь без нее. Памятники для живых, а не для мертвых.

Мне нужен был целый год, чтобы мысленно распрощаться со всеми. Я не буду больше плакать. Я так рад, что могу оглянуться назад без горечи. Сколько прекрасных вечеров провел я с Мельхиором! Под ивами на берегу; у лесной сторожки; на большой дороге за городом, где стоят пять лип; на замковой горе среди чутких развалин Руненбурга. - Когда настанет мой час, я буду думать о битых сливках. Битых сливок не жаль. Они засоряют желудок, хотя и оставляют приятный вкус... И о людях я думал бесконечно хуже. Я не нашел ни одного, кто не стремился бы к своему благу. Многим я сочувствовал ради себя самого. Я восхожу на алтарь, как юноша древней Этрурии, последний вздох которого покупал благополучие братьев в наступающем году. - Я медленно вкушаю таинственный ужас отрешения. Я рыдаю от тоски, думая о моем жребии. Жизнь отвертывается от меня. А из-за ее холодного плеча истинно-дружеские зовут меня взоры: безголовая королева, - сочувствие, ожидающее меня с нежными объятиями... Ваши заповеди для незрелых; у меня свободный пропуск. Кокон раскроется, - мотылек упорхнет; призрак не беспокоить. - Вы не смеете вести сумасбродную игру! Туман рассеивается; жизнь - дело вкуса...

Ильза (в оборванном платье, с пестрым платком на голове, хватает его сзади за плечи): Что ты потерял?

Мориц: Ильза!

Ильза: Что ты ищешь?

Мориц: Зачем ты так меня пугаешь?

Ильза: Что ты ищешь? - Что потерял?

Мориц: Зачем же ты так ужасно пугаешь меня?

Ильза: Я из города. - Иду домой.

Мориц: Не знаю, что я потерял...

Ильза: Тогда поиски не помогут.

Мориц: Чорт возьми! Чорт возьми!

Ильза: Уже четыре дня я не была дома.

Мориц: - Беззвучно, как кошка!

Ильза: Потому что на мне большие башмаки. - Вот то мать рассердится! Пойдем вместе к нам.

Мориц: Где ты была?

Ильза: В Приапии.

Мориц: В Приапии?

Ильза: У Ноля, у Ферендорфа, у Падинского, у Ленца, Ранка, Шпюлера, у всех.

Мориц: Они пишут тебя?

Ильза: Ферендорф пишет меня святою. Я стою на коринфской капители. Ферендорф, знаешь, это такая размазня... Недавно я раздавила ему трубку с краской. Он ткнул меня в волосы кистью. Я отвечаю ему оплеухой. Он бросает мне в голову палитру. Я роняю мольберт. Он гоняется за мной с палитрой по всему ателье, через стол, по стульям. За печью лежал этюд, - "не дури, а то разорву". Помирился, а потом так расцеловал меня, так расцеловал!

Мориц: Где ты ночуешь, когда остаешься в городе?

Ильза: Вчера я была у Ноля, - Третьего дня у Бойкевича, - в воскресенье у Эйконопуло. У Падинского было шампанское, - Валабренц продал своих чумных. Адолар пил из пеельницы, Ленц пел, и Адолар сломал гитару. Я была так пьяна, что им пришлось уложить меня спать. - Ты все еще в школе, Мориц?

Мориц: Нет, нет... В эту четверть я выхожу.

Ильза: Это дело. Ах, как бежит время, когда зарабатываешь деньги! Помнишь, как мы играли в разбойники? - Вендла Бергман, и ты, и я, и другие, когда вы по вечерам приходили пить к нам парное козье молоко? - Что делает Вендла? Я видела ее последний раз во время разлива реки. - А Мельхиор Габор что делает? Он все еще такой же серьезный? - На уроках пения мы стояли друг против друга.