3. На слишком много (сна) в эту ночь я не рассчитывал, что вполне объяснялось предстоявшей мне утром электрокоагуляцией, но никогда бы не подумал, что будет аж так плохо. Я как раз получил на кассете запись диска Сюзи «Ноктюрн», само название которого предполагает прослушивание в кромешной темноте, ради чего я подождал, пока Ярек Клейнберг наверняка заснет, и тогда я выключил мою лампу и запустил центр. В принципе не было смысла тешить себя надеждами на быстрое засыпание, а потому я сразу настроился на 75 минут ярких художественных впечатлений (тем более что Роберт, когда мы возвращались из Парижа, говорил, что это высшее достижение артистки) и лег на кровать, естественно, в позе покойника, чтобы звук мог беспрепятственно доходить до обеих ушных раковин. К сожалению, я обманулся, пусть не слишком позорно (хотя в ночи все вырастает до гигантских размеров), зато сразу, во вступлении, как только раздались звуки Восславления избранницы из Весны, что на диске какой-нибудь другой исполнительницы, рангом пониже, может быть меня и завело, но не в случае с Сюзи, которая и сама в состоянии создавать вещи прекрасные, в своем роде, конечно (но в том-то все и дело, чтобы каждый — в своем). Кроме того, диск представлял концертную версию, а значит, песни по большей части уже знакомые, разве что исполнены крикливей плюс к тому глупости с наводками и завязками, очень даже забавные, впрочем, всколыхнувшие давнишние воспоминания, связанные с проигрыванием других наводок и завязок, казалось бы, совсем забытых, а тут — на тебе, очень даже убедительных, готовых растечься в абсолютно неожиданных направлениях, так что в конце концов я, можно сказать, начал засыпать, когда до меня донесся какой-то подозрительный шорох. Я приоткрыл глаза, и передо мною возникло видение голого Ярека, пытающегося дотянуться до музыкального центра, чтобы убавить звук. Виду я не подал, но меня этот инцидент бесповоротно вывел из сладкой полудремы (много ли нужно ночью, чтобы человека охватило бешенство), в результате чего я с обостренно-озлобленным вниманием дослушал до конца первую сторону, а потом — сам парень виноват — перевернул на вторую, само собой немного прибавив звука. Постепенно мною завладевала все большая злость на Ярека, потому что сон — столь желанный в это время — отлетел от меня напрочь, а в голову полезли воспоминания о разных неудобствах и страданиях, вызванных последней электрокоагуляцией, проецируясь на следующий день и наполняя его тревогой и отвращением. Впрочем, и они меня в конце концов усыпили бы, если бы вдруг не завыли какие-то ужасные вонючие негры, предательски пущенные Яреком, которому этого, видимо, показалось мало и он зажег еще и свет, заварил себе чаю, оделся и, достав какую-то книгу, уселся за стол. Что мне оставалось делать; я тоже взял книгу и начал читать. Странно, конечно, не заговорить друг с другом в такой ситуации, ведь все могло кончиться плохо. Зато как только негры исчерпали свой репертуар, я орлом налетел на аппарат и тут же поставил Эрика Сати, результат не замедлил сказаться: я не дождался даже второй Гнозьены.
4. Жажда истины задает вопросы истине. Истина задает вопросы действительности. Действительность не отвечает истине. Жажда истины впадает в ярость. Истина ничего не может изменить.
5. Электрокоагуляционную процедуру я вспоминаю как сквозь туман, да и ехал я на нее через стелющийся туман, под колесами велосипеда шелестели листья, а на плейере «Французские сюиты» для клавесина Баха. Все в неясной разреженной атмосфере семи часов утра. В дороге я думал о неком загадочном сходстве, которое роднит все мелодии, сочиненные одним человеком (если он действительно великий композитор), что можно заметить как у Баха, так и у Йоко, не говоря уже о беспрестанном моцартовском пиликанье по одному и тому же месту при видимости богатства. Будто сочинительство сводится к воспроизведению (с большими или меньшими отклонениями) той единственной темы, которую каждый берет в свое собственное пользование и носит в себе, а какой-то внутренний императив не позволяет признать собственной ни одну из мелодий, так или иначе не соответствующую этому образцу. Когда я ждал в очереди на процедуру, в коридор вошла женщина в белом халате и из всего сидящего там угрюмого народа выбрала именно меня, чтобы я помог ей открыть огромную бутыль с мутной жидкостью, что у меня в общем-то получилось, но что-то я при этом сделал себе с рукой, и это было худшее из происшедшего со мной в то утро, потому что до самого вечера я ощущал неприятные последствия. Зато электрокоагуляция на этот раз прошла практически безболезненно, правда, когда я вошел в кабинет, я перепутал санитарку с докторшей, после чего ожидал адской мести со стороны последней, она же подошла к этому случаю с величайшей деликатностью, так что даже раствор у меня не растекся; дальше я должен был не задерживаясь идти на английский, но решил хоть на этот раз остаться верным ранее принятому решению, короче: спать мне хотелось просто по-черному, вот почему дома меня смог разбудить только стук Моники Шевц.
Читать дальше