Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 3

— Так что ты, собственно, хотел от меня? — спросил Его Колосов.

— Всё думаю, где лучше врастать в гражданскую жизнь, — как бы не расслышав вопроса, продолжал Желнин. — Уехать всегда успею, Если подвернётся что-нибудь подходящее. Всё рвался, а когда оказался за порогом, одолевают всякие мысли.

— Тогда зачем уходил, работал бы, — усмехнулся Колосов.

— Так, дорогой мой, молодёжь подросла, ей дорогу… Да и время новое. — Он жадно затянулся. — Впрочем, ты меня знаешь хорошо, да и я знаком с мастерскими.

Теперь они посмотрели в глаза друг другу. Желнин заискивающе, Колосов с чувством неприязни.

— Тебе нужен правдивый ответ?

— Только правдивый. Мы же коммунисты, — торопливо ответил Желнин, покосившись на дверь.

— Вот-вот, — заметил Колосов. — Ты имеешь в виду должность заместителя по хозяйству. Да, мой заместитель уходит на пенсию, но с тобой я не хочу и не буду работать.

— Совсем другое, — поспешно прервал Его Желнин. — Ты хорошо знаешь меня, чтобы дать соответствующий служебный отзыв. Это может потребоваться.

— Ну какой я могу дать отзыв? Напиши в партийную организацию, и тебе дадут характеристику.

— Да там теперь столько новых…

— Какие же они новые? Это коммунисты, которые прошли и лагеря и ссылку, но не утратили партийности. А уж тебя-то они все хорошо знают.

Когда Колосов пришёл в контору, Уфимцев дремал над пепельницей окурков.

— Плохо службу несёшь, директор, плохо. Сразу видно, что не служил! — встретил он Колосова шутливым упрёком. — Больше часа торчу, собирался уезжать, да ведь надо искать покупателя на хозяйство. Не бросать же.

— Значит, охранять некого, и всё хозяйство с молотка?

— Лошадей будешь брать?

— Нет, своих продаю. Век механизации, а ты с битюгами.

— Напрасно, не кони — трактора, — усмехнулся полковник, — А имущество? Вот ведомости. — Он вытащил пачку печатных листков и протянул Колосову. — Что интересует, ставь точки, а куда девать остальное — запрошу начальство. Всё, директор, всё. Береговых лагерей больше нет. Кто по составу преступления остался не освобождён, того переведут в общие лагеря. Да таких мало.

— Куда же поедут офицеры?

— А чего жалеть? Вот к Двадцатому съезду партии готовятся. Много, видно, будет нового. Слишком решительные перемены произошли в жизни Дальстроя, лагерей, да и всей страны. Мы это чувствуем больше других.

Полковник встал, забрал ведомости. Колосов проводил Его до машины и пошёл домой. Там давно ждала Валя.

— Эге-ге-ге-е-е! Аврал! — донёсся звенящий крик и за ним пронзительный разбойничий свист.

Колосов вскочил с постели и подбежал к окну. По посёлку, прыгая по ухабам, мчалась машина, гремя ломами, лопатами. В кузове стоял Цыбанюк и оглушительно свистел, закладывая в рот пальцы. Грузовик остановился у общежития. Цыбанюк соскочил с кузова и стал бить лопатой по стене барака.

— По-вер-ка! На ли-ией-ку стано-о-вись!

Из барака выглядывали заспанные лица.

— Чего?

— Всеобщий воскресник памяти усопшего раба божия Берлага! Выходи-и!

— Пожар? — проснулась Валя, открыв испуганные глаза.

— Да нет. Опять Цыбанюк баламутит посёлок, — засмеялся Юрий и пошёл умываться.

Прошлое воскресенье Цыбанюк поднял всех чуть свет. Привёз со своей бригадой кусты шиповника, свалил у домов. Волей-неволей всем пришлось заниматься посадкой. И бригада подобралась у него из таких же неуёмных. Как только освободились, и сон им не в сон. Голос Цыбанюка не затихал ни днём ни ночью. Днём на стройплощадке, а вечером то он в парке с парнями расчищал дорожки, то за бараками ворочал брёвна, то на улице помогал ставить плетень или забор.

Колосов умылся, выпил наскоро чаю и пошёл в посёлок У домов собирались жильцы с лопатами, мётлами. Колосов поискал глазами Цыбанюка. Тот стоял у лагерной зоны рядом с бульдозером.

— Куда правишь, чёрт! Стой, стой! — кричал он бульдозеристу, подцепившему отвалом колючую проволоку вместе со стойками. — Потом Её не распутает сам сатана.

Пока подошел Колосов, Цыбанюк успел выдернуть стойки из предзонника.

— На палки Её наворачивай, стерву, и сразу в вагранку. Чтобы ни следа ни духу. Поеха-а-ли!

Парии приспособились быстро. Крутили палки, и на них наматывалась мотками проволока. Вышки сломали Ещё в первый день, сразу как выпустили заключённых. Ночью сожгли ворота. В бараках устроили квартиры для семейных.

На воскресник вышло всё население, даже дети собирали лом и складывали в кучи. Женщины мыли окна в общежитии для новосёлов, там виднелась русая голова Вали.