Джейн Веркор - Сильва

- Ну что ж, пошли!

Я поднялся по лестнице, он за мной. Прислушался у двери. Ничего. Вероятно, Сильва спала. Я стукнул кулаком в косяк, чтобы разбудить ее, и тут же услышал шлепанье ее ног. Тогда я резко распахнул дверь и протолкнул доктора впереди себя.

Я заранее рассчитал, какой потрясающий эффект произведет на мою лисицу появление этого человека в черном, длинного, как жердь, с лошадиным лицом, с развевающейся белой гривой. И я не ошибся. Сильва была в одной рубашке. Она подпрыгнула, затявкала - точь-в-точь лисица - и в паническом ужасе заметалась по комнате, пытаясь вскарабкаться вверх по занавесям, как тогда, в самом начале, потом вспрыгнула на комод, а с него на шкаф, откуда уставилась на нас, дрожа всем телом. Этого я и ждал. Выведя доктора за дверь и прикрыв ее, я сказал:

- Ну вот, вы видели. Спустимся вниз.

Скажи я ему в тот миг: "Влезем на крышу!", он машинально полез бы за мной и туда. Он явно был настолько ошеломлен, что послушно брел следом, спотыкаясь о ступеньки. Когда мы вошли в гостиную и сели, к нему наконец вернулся дар речи, и он глухо пробормотал:

- Боже мой! - Потом спросил: - Что это за существо?

И тогда я рассказал ему все с самого начала. Когда я кончил, он бросил:

- Это невозможно, - и кругами заходил по гостиной.

Я только возразил:

- Дайте мне другое объяснение...

Но доктор лишь покачал головой.

- Если то, что вы рассказали, правда, значит, произошло действительно чудо. С точки зрения биологии разумного объяснения здесь не существует. И речь не идет о соматическом взрыве, вызванном психическим стрессом, как в Лурде. Подобное преображение, хотя бы в смысле размеров, не укладывается ни в один естественный процесс, даже в самый исключительный. И как ученый я не имею никакого права признать его возможным.

- А как верующий?

- Такая возможность кажется мне крайне сомнительной.

Я вздохнул.

- Ладно. Тогда не думайте больше об этом. Считайте, что вы ничего не видели. Возвращайтесь домой и забудьте эту историю. Помните, вы обещали мне молчать.

Доктор обернулся и взглянул на меня умоляющими, трагическими глазами:

- А вы можете поклясться, что сказали мне правду?

- Клянусь. Да и зачем бы я стал вас разыгрывать?

Он продолжал молча смотреть на меня, потом принялся обескураженно растирать себе лысый череп, и без того красный, безостановочно твердя:

- Господи боже мой, господи боже мой! - Немного придя в себя, он пожевал губами и спросил: - Так что же вы от меня-то хотите?

- Сам не знаю, - признался я. - Все равно вы рано или поздно обнаружили бы ее. Поэтому я предпочел показать вам ее сам. И потом, я надеялся, что вы подтвердите...

- Что вы имеете в виду?

- Ну, может, вы осмотрели бы ее? Как вы полагаете, возможно ли, что у нее нормальный человеческий организм?

- Да откуда же мне знать?!

Впрочем, как уговорить Сильву подвергнуться медицинскому осмотру? Ее понадобилось бы либо связать, либо усыпить.

- Спешить некуда, - сказал я, поразмыслив, - успокойтесь, доктор. Вы ее увидели: на первый раз этого уже достаточно. Теперь у вас будет время все обдумать, а я пока буду приручать ее. Приезжайте к нам почаще, чтобы она привыкла к вам. Привозите Дороти - с миссис Бамли Сильва подружилась очень быстро. Надеюсь, что когда-нибудь вы сможете спокойно обследовать ее со всех сторон.

Слушал ли меня доктор? Не знаю, во всяком случае, он не ответил. Помолчав, он сказал:

- Н-да, ну и история! Хотелось бы знать, как вы из нее станете выпутываться.

Только этого мне не хватало! Как будто я сам ежедневно не измерял всю опасность ловушки, в которую мне довелось угодить! Я сказал:

- Надеюсь, вы не посоветуете мне пригласить ветеринара, чтобы усыпить ее раз и навсегда?

Это предположение было настолько диким, что доктор с удвоенной силой принялся тереть лоб. И внезапно как-то странно засмеялся.

- Знаете что? Вы выпутаетесь из этого только одним способом - женившись на ней.

Если это была шутка, то настолько глупая, что я даже не счел нужным ответить.

9

Только лишь когда доктор уехал, я с опозданием понял, что в конечном счете он не поверил мне. У нас ведь не принято, каковы бы ни были обстоятельства, проявлять обидную недоверчивость к человеку. К тому же, согласно старой британской традиции, нам свойственно признавать, что в этом мире все возможно, - отсюда наша вера в старину, в призраков. Доктор Салливен отнесся ко мне как истинный джентльмен: вслух он не подверг мои слова сомнению, хотя в глубине души ни на минуту не поверил в них. Да и можно ли было сердиться на него за это?