Джеймс Коззенс - Почетный караул

Полковник Моубри, при несомненной честности и поразительном простодушии, отличался детской, можно даже сказать, младенческой наивностью и невежеством во всем, что хоть немного выходило за рамки довоенной жизни армейского гарнизона. Моубри и сам знал за собой этот грех и всю жизнь страдал из-за своего недостатка. Когда человек плохо слышит, он нередко становится подозрительным, и ему кажется, что все вокруг говорят про него да только и думают, как бы обвести его вокруг пальца; точно так же и полковнику Моубри чудилось, что любое предложение — особенно если оно поступало в виде пространного и детально разработанного проекта — нарочно составлено в сложной и запутанной форме, чтобы обдурить его и скрыть истинную, неблаговидную цель затеи.

Однажды, за несколько недель до того, как генерал Бил принял командование в Оканаре, полковнику Моубри передали на рассмотрение такой замысловатый проект. Некий Маккормак предлагал наладить движение рейсовых автобусов между центром Оканары, авиабазой и новой территорией АБДИПа. При всей своей занятости полковник Моубри посвятил целое утро тщательнейшему, но, увы, бесплодному изучению предлагаемой сделки. Потом связался с Маккормаком и попросил, чтобы тот сам к нему зашел.

Но разговор как-то сразу пошел вкривь и вкось.

Полковник Росс знал об этой истории лишь в пересказе — довольно путаном — самого Моубри, сейчас уже трудно было сказать, что там было правдой, а что — лишь домыслами и превратно истолкованными фактами. Моубри не удосужился справиться ни о положении своего посетителя в местной иерархии, ни о его репутации; он почему-то сразу, еще не видя его, решил, что перед ним мошенник. «Этот Маккормак, — объяснил он Россу, — сам признался, что владеет львиной долей акций в Оканарской транспортной компании и, хотя контракты составлены на имя некоего Уотерса, можно не сомневаться, что Уотерс — лишь подставное лицо». Предполагалось, что армия выделит машины для новой автобусной линии. После этого Уотерс сдаст эти автобусы в аренду Транспортной компании (то есть самому Маккормаку). При этом оговаривалась очень высокая арендная плата, так что Уотерс получал солидные барыши фактически ни за что — он ведь просто передавал государственную собственность третьему лицу. Моубри сразу понял, что Маккормак с Уотерсом заключили левую сделку и теперь хотят обвести его вокруг пальца; ну да не на того напали, его не проведешь. «Я сразу понял, что тут дело нечисто, — с искренним негодованием закончил свой рассказ полковник. — Вернул договор и дал ему пять минут, чтобы убраться с территории гарнизона, если он, конечно, не хочет, чтобы его выставила военная полиция».

Всякий, кто хорошо знал полковника Моубри, мог без труда представить себе истинную картину этой встречи и как-то увязать вопиющее неправдоподобие его версии с несомненной порядочностью и правдолюбием полковника. Дело в том, что полковник Моубри был фантастически невежествен в коммерческих вопросах, ему и в голову не приходило навести справки о будущих партнерах, убедиться, что они располагают достаточными финансовыми средствами и в состоянии выполнить условия контракта. Он понятия не имел — и не желал знать, — с кем собирается вести дело. Ему было совершенно наплевать, что Маккормак — один из самых уважаемых, богатых и влиятельных граждан Оканары, а тот, кого он пренебрежительно называл «некий Уотерс», в прошлом долгое время был членом законодательного органа и президентом комитета демократической партии штата, то есть, иными словами, был в политическом отношении одним из самых могущественных людей во Флориде. Те, кто думает, что все эти регалии могут произвести на полковника впечатление и повлиять на исход сделки, глубоко ошибаются.

А Маккормак наверняка не сомневался в том, что полковник Моубри знал или, во всяком случае, позаботился навести справки о его общественном и финансовом положении. Социальный статус самого полковника не вызывал сомнения — мундир и высокое воинское звание говорили сами за себя. И форма, и звание, видимо, произвели впечатление на Маккормака, и он держался несколько скованно. Быть может, дело было в подсознательном чувстве вины: он считал, что по возрасту не годен для военной службы, а вот человек примерно его лет честно исполняет свой долг перед страной. Кроме того, Маккормаку приходилось вести переговоры в непривычной обстановке — хотя он и до войны подозревал, что в Америке существуют вооруженные силы, но никогда прежде с военными не сталкивался и не имел с ними никаких дел.