Джеймс Коззенс - Почетный караул

Генерал Николс повернулся к самолету и поднял руку. Тут же из окна кабинки раздался голос:

— Запускаем!

— Хорошо, майор, — ответил старший механик. — Мы готовы.

— Включайте левый двигатель. От винта!

— Есть, сэр.

Левый пропеллер с утробным звуком дернулся, мотор сразу завелся, и завертевшиеся лопасти слились в круг, который в свете падающих на него лучей замер и пошел в обратную сторону.

Грохот с уменьшением газа немного стих; из другого окошка донесся голос второго пилота:

— Включаю правый двигатель!..

Полковник Росс подошел к машине.

— Вы опоздали, хоть и не намного, — сказал он капитану Хиксу. — Давайте скорее на борт. У генерала для вас указаний нет. Возможно, с вами побеседует генерал Николс. — Полковник Росс замолчал и окинул офицера внимательным взглядом. — У вас на щеке что-то похожее на помаду, капитан.

Проводив взглядом выруливающий самолет, генерал Бил произнес:

— Отойдемте-ка на минуту, судья.

И двинулся не спеша с освещенной площадки вдоль распахнутых ворот ангара номер один. В ангар вкатили огромный четырехмоторный Б-24, его крылья простирались от стены до стены. Чудовище поддерживали массивные стальные козлы. Над шасси работали механики; одно резиновое колесо, величиной с человека, уже было снято.

Генерал Бил на секунду остановился, заглядевшись, потом зашагал по рулевой дорожке, прочь от асфальтового покрытия, к аэродрому.

В самом конце длинного ряда ангаров замер на взлетной полосе самолет генерала Николса. Над ним, футах в четырехстах или пятистах, прорезался устремленный к земле луч света — шел на посадку последний ночной истребитель; полковник Росс видел вырывающиеся выхлопные газы. Неуклюжая громадина медленно села, с глухим ударом соприкоснувшись с полосой, и исчезла во тьме.

Самолет генерала Николса вновь тронулся с места, развернулся; задергались, нацеливая его, рули. Потом, когда пилот дал полный газ, он задрожал, будто подбираясь перед прыжком, и, взревев моторами, покатился вперед, не в силах противиться тяге. В кромешной темноте заскользили с нарастающей скоростью опознавательные огни, гул утих. Внезапно произошло обычное чудо — самолет взлетел. Огни слегка накренились, взмыли вверх, расстались с землей.

— Все! — выдохнул генерал Бил.

— Что ж, — произнес полковник Росс, — думаете, он остался доволен?

— Завершение отличного дня… Джо-Джо — человек необычный. Его порой трудно понять; но он хороший летчик. Я всегда об этом помню. По-моему, все обошлось. Вы пришлись ему по душе, судья.

— Польщен, — ответил полковник Росс. — Я тоже не питаю к нему дурных чувств. На мой взгляд, он многого может достичь. Если так, он куда приятнее большинства из тех, которые стремятся многого достичь.

— Джо-Джо считает, что мне нужна нянька, — беспечно произнес генерал Бил. — То есть вы. Наверное, я действительно так себя веду. — Он рассмеялся и положил руку на плечо полковника Росса. — Не волнуйтесь, судья. Даже Джо-Джо понимает, что скорее они обойдутся без него, чем без меня. Это не хвастовство. Идет война. Джо-Джо умеет вести разговоры с Черчиллем; зато война — для нас. Если бы не я… не мы — о чем ему говорить, а?

Полковник Росс едва не вздрогнул, ощутив сквозь материю рубашки прикосновение тонких сильных пальцев, чутких, но твердых. Та самая добрая рука, что, обняв несчастного Деда за плечи, вывела старика из кабинета и сострадательно отправила на озеро.

— Уже поздно, судья, — продолжал генерал Бил. — Я, собственно, хотел только кое-что обсудить. Как вам сегодняшний вечер? Дед, по-моему, вошел в штопор. За все эти годы он, похоже, так и не раскусил нашего Ботти.

— И я тоже, очевидно, за все эти месяцы, — сказал полковник Росс.

— Ботти — великий хитрец, — со смешком заметил генерал Бил. — Это, в сущности, не имеет значения, однако признайтесь, между нами, что все-таки этот чертов умник сделал с докладной?

— У вас есть основания сомневаться в том, что он ее сжег? — спросил полковник Росс.

— Я видел, как вы с Джо-Джо переглядывались. — Генерал Бил рассмеялся. — Мусоросжигатель обычно работает лишь по утрам. Так что, полагаю, Ботти, попавшись, порвал бумагу в клочья и спустил ее в унитаз. Как вы думаете?

— Ну, по чести…

— Бросьте, судья! — перебил генерал Бил. — Скажите мне только — почему? Почему он решил, что от нее необходимо избавиться? Уж во всяком случае, не для того, чтобы уйти от ответственности. Напротив, Ботти все время твердил, что виноват именно он. Может, он посчитал, что лучше так, чем она попадется кому-нибудь на глаза?