Джеймс Коззенс - Почетный караул

Капитан Коллинз сказал:

— Что поделать, мистер Буллен, нас иногда заставляют вводить правила, которые лично я считаю совершенно ненужными. Откровенно говоря, иной раз мне кажется, что мы ведем себя как сумасшедшие. Конечно же, мы постараемся сотрудничать с вами, насколько нам вообще разрешат. Садитесь, сэр. Прес, побудьте пока там, хорошо? Возможно, для вас отыщется дело. Боб Брек еще не пришел, но, когда явится, скажите ему, чтобы он тоже пока не уходил.

Он закрыл дверь в коридор и сказал мистеру Буллену, который стоял возле кресла у окна, вежливо ожидая, чтобы капитан Коллинз занял свое место за письменным столом:

— Бюро общественной информации военного министерства вырабатывает более удачную политику, мистер Буллен. Уже заметны немалые улучшения по сравнению с тем, что было, когда я только начинал. Возможно, вы знаете, что я не профессиональный военный. Много лет назад я в колледже прошел офицерскую подготовку, и вот меня внезапно забирают из отдела городских новостей, натягивают на меня штаны цвета хаки и приказывают приобрести «Справочник офицера». И вот я здесь.

— Я прекрасно знал, что вы работали в газете, капитан Коллинз, — сказал мистер Буллен. — Вот почему я, собственно, и взял на себя смелость приехать сюда с утра. Я говорю так, потому что вас может удивить, что по этому делу я обращаюсь к вам. — Он откинул худое загорелое лицо и внимательно посмотрел на капитана Коллинза. — У меня есть для этого несколько причин. Мне не хочется обращаться к начальнику штаба полковнику Моубри по какому бы то ни было поводу. Хотя вчера вечером я имел удовольствие видеть генерала Била, это было в присутствии миссис Бил, и у генерала были гости, так что попросить его уделить мне несколько минут наедине я, разумеется, не мог. И я подумал о вас, как о газетчике. В надежде, что смогу говорить с вами откровенно. Я полагаю, в ваши обязанности входит представлять генералу рекомендации по всем вопросам, связанным с информацией для широкой публики.

— Теоретически так, мистер Буллен, — сказал капитан Коллинз. — Но должен вас предупредить, что генерал от меня рекомендаций не ждет, пока сам их не затребует. А этого пока не случалось.

— Да, — сказал мистер Буллен. — Я понимаю. Однако моим намерением, капитан Коллинз, было — с вашего разрешения — ознакомить вас с оказавшейся в моем распоряжении информацией. По-моему, необходимо, чтобы кто-то в штабе генерала о ней знал. В определенном смысле это дело на данной стадии меня вообще не касается, ну абсолютно. Да и в целом я предпочитаю поменьше соприкасаться с подобными вещами. Но оно может обернуться так, что будет касаться в Оканаре всех. Во-первых, капитан, до меня дошли сведения о каких-то серьезных беспорядках здесь, вызванных отношениями между черными и белыми. Не могли бы вы сказать мне, верно ли это?

— Только если это останется между нами, — сказал капитан Коллинз.

— Даю вам слово, капитан Коллинз, что я никак не использую ваш ответ в газете, в письменной или в устной форме, ни сейчас, ни в будущем. Я спрашиваю только для собственного сведения и могу ручаться, что задаю этот вопрос не из праздного любопытства или с какой-то задней мыслью.

— Не сомневаюсь, — сказал капитан Коллинз. — Хорошо, я отвечу. Да, кое-что произошло. Однако «серьезные беспорядки», по-моему, сильное преувеличение. Что именно произошло, я не имею права вам сказать. Я безусловно верю, что все, мной сказанное, вы сохраните в тайне. Однако, мистер Буллен, факт остается фактом: то немногое, что я знаю, было мне сообщено под молчаливым условием, что дальше меня оно не пойдет.

— Разумеется! — сказал мистер Буллен. — Ничего другого я и не хочу. Я спросил то, что спросил, только из опасения, как бы полученная мной информация не оказалась пустой. Если вообще ничего не произошло, то я только напрасно отнял бы у вас время. Поймите, капитан, любое нарушение взаимоотношений между белыми и черными не может не вызвать в любом месте на Юге самой серьезной озабоченности. Я глубоко ощущаю эту озабоченность и убежден, что в Оканаре все — и черные и белые — одинаково ее ощущают.

— Что же, мистер Буллен, — сказал капитан Коллинз, — я думаю, мы все ее ощущаем. Просто никакого выхода не видно. Безусловно, проблема крайне сложная и тяжелая.

— Как и вы, капитан, — негромко сказал мистер Буллен, — я с Севера. Родился я не здесь. Но я прожил здесь без малого четверть века. И за это время пришел к определенным выводам. Ими я докучать вам не стану. Расхождения во мнении, я убежден, по большей части сводятся к тем, что неизбежно возникают между людьми, которые вынуждены иметь дело с фактами, и людьми, которые вольны иметь дело с теориями. При подобных столкновениях жару бывает много, а света — очень мало. Но я верю: разумные люди, каковы бы ни были их мнения, в одном обязательно согласятся: насилие и беспорядки никому пользы не принесут. Интересы тех, кто подстрекает к насилию и беспорядкам, безусловно, не совпадают с интересами тех, кто — черные они или белые — должен жить бок о бок, и жить мирно.