Анатолий Иванов - Ермак

— A-а, явился, блудливый пес! — Кучум пнул распростертого перед ним карачу. — Захотел без меня одолеть Ермака и ханом стать!

— Повелитель Сибири! Видит Аллах, я же для хитрости от тебя ушел! — карача встал на колени. — И эта хитрость много врагов твоих погубила.

— А ханом позволял себя называть — тоже для хитрости? — взревел Кучум.

— Это льстивые люди передо мной юлили. Я таких казнил без жалости. К лошадиным хвостам привязывал Сомневаешься в моей верности — руби мне голову.

И карача снова ткнул голову в ковер.

Кучум опустился в свое золоченое кресло, рядом с которым сидел его сын Алей, зловеще глядел на обнаженную шею Карачи.

— Голову отрубить просто. А где взять верных людей отец?

— Ты думаешь, этот верный?

— А иначе он бы явился к тебе?

— Верни мне, великий хан, свое доверие, и я перехитрю Ермака! — снова вскинул голову карача.

— Как?

— Пока не знаю. Думать буду… — Карача, видя, что гнев хана притих, осторожно встал с колен. — Один из сибирских знакомцев Ермака — мой верный человек, вели кий хан.

— Кто?

— Вогульский князь Юмшан.

Вогульский князек Юмшан во главе кучки всадников въехал в ворота Кашлыка. За ним тянулось с полдюжины повозок.

— Здравствуй, славный князь Юмшан.

— Здравствуй, великий атаман Ермак. Вот, ясак с моего улуса привез. Сам приехал славного Ермака повидать, вино привез в подарок…

Стукнулись четыре глиняные кружки. Ермак, Александров Черкас, Мещеряк Матвей и князек Юмшан выпили, стали закусывать жареными гусями, яблоками, виноградом.

— Откуда ж все это у тебя? — спросил Мещеряк.

— Бухарские купцы были. Они с Кучумом торгуют, со всеми татарскими князьями торгуют. Мно-ого товаров всяких за шкурки дают.

— А что же они с нами не торгуют? — спросил Ермак.

— Вокруг Кашлыка люди Кумача стояли, купцов не пропускали.

— Сейчас-то осады нету, — сказал Александров.

— Сейчас купцов из Бухары нету. Позже приедут, как фрукты-яблоки поспеют.

— Как появятся, скажи-ка им путь на Кашлык, — попросил Ермак. — Нам без торговли никак нельзя.

— Скажу, скажу, — закивал вогульский князек Юмшан.

На берегу Иртыша строились новые струги. Четыре были уже готовы, пятый достраивался. Тут же валялись остовы обгоревших судов, сожженных татарами во время зимней осады Кашлыка.

Казаки в исподних рубахах обтесывали доски. Другие поодаль варили смолу в котле.

Ермак с Мещеряком шли по берегу, оглядывая работу.

— Ежели к сентябрю помощи, за коей мы к новому царю гонцов послали, не окажется, из Сибири надо уходить, — тихо говорил на ходу Ермак Мещеряку. — Еще одну зиму не одолеть — что нас осталось-то, сотня человек…

Возле махавшего топором Савки Керкуна атаманы остановились.

— Видал я ноне твою остяцкую женку, третьего сына, что ли, ждешь? — спросил Ермак.

— Да засадили вроде с Анной, — ответил Керкун.

— Умельцы!

— Остячки на любовь горячие, атаман, — улыбнулся Керкун.

— Атаман! Где атаман? — послышался голос Александрова.

— Здесь я.

Из-за струга, стоявшего на песке, появился Черкас.

— Атаман! Там гонец от князя Юмшана.

— Ну?

— Князь вогульский сообщает, что он караван бухарских купцов к тебе послал, а люди Кучума их не пускают в устье Вагая заперли.

— Так… — Ермак опустился на бревно, пригласил присесть Матвея с Черкасом. Помолчали. — Пожалуй, схожу-ка я на Вагай с полусотней.

— Стоит ли, атаман? — сказал осторожный Мещеряк.

— Стоит! Пусть купцы знают, что мы пришли в Сибирь навсегда! А торговля нам во как нужна. — Ермак встал. — Через две-три недели вернусь! А покуда вы тут с Александровым оберегайтесь.

— Сам поосторожнее там, — сказал Мещеряк.

— Да на воде какая нам опасность!

Бьют по воде весла, один за другим плывут струги вверх по Иртышу.

Князь Юмшан, чуть раздвигая кустарник, плетью показывает караче и Алею на струги Сзади стоят их лошади.

— Там сам Ермак… Во время ночлега на берегу их легко перебить.

— Великий хан Кучум оценит твою верность, князь, сказал Алей.

Ночь. Но струги, освещая тьму факелами, движутся посередине реки.

— Проклятье! — прохрипел Алей. — Они третий день не пристают к берегу.

— Пристанут, храбрый Алей, — ответил карача.

— Мои воины валятся с ног, — сказал Алей.

— Люди Ермака тоже не железные.

При ярком солнце струги Ермака свернули в устье неширокой реки. Ермак вглядывается в таежные берега.

Как лисы крадутся по берегу воины Алея.

Вечер. Небо распарывают молнии, хлещет дождь.