— Прости-прости-прости, лапуля, я снова вляпалась…
Она наклонилась и чмокнула меня — щеки ее пылали от возбуждения.
На Стеф и Лоле были толстые фуфайки поверх бесформенных холщовых штанов. Они всегда так одевались — в стиле отставных вояк. Стеф в этом наряде напоминала грозного полковника, Лола — телку в депрессии. Никто лучше этих двоих не умел сделать из говна конфетку, выбирая прикид.
В помещении было слишком жарко — большую часть дня мы все ходили практически в чем мать родила, — так что Стеф с Лолой немедленно начали раздеваться.
Дверцы шкафчика Стеф были оклеены фотографиями торжествующего Бульмерки, одержавшего очередную победу. Стеф покупала "Экип" и прочитывала каждый номер от корки до корки: она преклонялась перед силой и выносливостью. Эта девка была от природы молчалива, и если уж раскрывала рот, то лишь для того, чтобы прокомментировать результаты матча или забега на скачках.
Лолу спорт тоже интересовал, но с другой стороны. Она прикнопила к дверце фотографии Сотомайора и всех Боли в полный рост и иногда задумчиво их созерцала:
— Представляешь, вот этот, появляется… и уводит тебя! А потом… ух, что он с тобой вытворяет!
Стеф раздевалась, методично и аккуратно складывая каждую вещь и с той же омерзительной скрупулезностью разворачивала свои "боевые доспехи". А Лола, в лифчике и брюках, уселась перед гримерным столиком на табурет, выставив на всеобщее обозрение голые ступни. Ноги у нее были неухоженные, ногти — длинные, толстые и желтые, на пятках ороговевшая корка. Ноги дикарки. Взглянув на часы, она сладко потянулась.
— Время есть, Луиза, давай выпьем, я угощаю.
Я кивнула, соглашаясь, и в качестве "жеста доброй воли" протянула ей косячок.
Познакомились мы недавно, но сразу почувствовали симпатию друг к другу. Мы не торопим события — все придет само собой, а пока обмениваемся долгими многозначительными взглядами.
Лола разлила виски в два пластиковых стаканчика, затянулась так глубоко, что искра отлетела на левую грудь, слишком резко дернулась и пролила содержимое бутылки на голову Масео. Пес подскочил как ужаленный и свалил на пол сумку Роберты.
Та как раз вышла из кабинки — лицо перекошено от злости — и заорала на нас:
— Вашу мать! Тут ведь не базар, могли бы не базлать так!
Она приласкала Масео, назвав его "бедный мой песик", и начала собирать с пола свои бебехи. Стеф невозмутимо причесывалась, откинув назад черные волосы, — так она выглядела еще воинственнее. Старый репродуктор прохрипел:
— Кэти, в кабину! Кто-нибудь — на круг.
Я кивнула Стеф, посылая ее работать. Сначала она покачала головой, отказываясь, но тут же раздраженно буркнула:
— Да ладно, ладно, иду!
Стеф вышла, гордо задрав нос. Она была обута в золотистые босоножки на высоченных шпильках — очень возбуждающие. Что и говорить — профессионалка! Белая юбочка в облипку, белые трусики. У Стеф фантастическая задница, круглая и крепкая — так и хочется ее оседлать. А бедра какие… В белом лифчике на косточках ее сиськи смотрелись как на витрине. Внешность у Стеф убойная, даже у мертвого встанет, так что она может себе позволить обойтись без улыбочек.
Я протянула косячок Роберте, — трубка мира! — но она отвернулась, презрительно прошипев:
— Хватит того, что я глотаю ваш паршивый дым!
Мы с Лолой незаметно переглянулись — тяжелый случай, что и говорить!
Волоча за собой платье, вошла Кэти. С ее разгоряченного под светом прожекторов тела градом стекал пот.
У нее фигура маленькой девочки, не грудь, а так — намек, узкие бедра, полное отсутствие талии и дочиста выбритый лобок — для полноты картины. Она выпила стакан воды, оглядела себя в зеркале, подкрасила губы, и тут репродуктор выплюнул:
— Он ждет тебя в кабине № 2.
Кэти вышла молча, с опрокинутым лицом.
Скорчившись на краю душевой кабины, чтобы занимать меньше места, Лола приводила в порядок ноги. На левой у нее была забавная татуировка: тараканы, карабкающиеся от лодыжки к промежности, — шесть или семь мерзких тварей, черная затейливая цепочка. Мило, хоть и противновато… Во всяком случае, необычно, выбивает из колеи. Каждый месяц, в те дни, когда Лола не могла работать, она беседовала со своими зверюшками, в задумчивости водя кончиком пальца по татуировке:
— Маленькая дрянь, что ты со мной делаешь… О, мама миа, как больно в животе… Будь умницей, пожалей, дай передохнуть…
Роберта рявкнула на Лолу:
— Отвали, мне нужно принять душ, хочу как можно скорее убраться отсюда!
Читать дальше