Сергей Минутин - Странник и Шалопай

Укрепление церкви воспринимается её служителями как укрепление собственной власти, поддерживаемой властью мирского оружия, мирской властью. А паства в итоге приходит к выводу, что её опять обманули. В итоге политики обыгрывают веру в свою пользу. Но ведь это только на Земле. Итог бывает плачевный — «железный» порядок со стороны власти, земной власти, и ностальгия по настоящей нашей вере и правде в народе.

Конечно, и на Земле есть страны, которые следуют своим формулам, например, «Свободе», и любые свои победы стремятся закрепить на уровне всего человечества, что с политической точки зрения снимает вопросы веры, так как её никто не разыгрывает, а наоборот в сообщество зовут всех «неверных.»

Зовут для участия в «решении» фундаментальных вопросов, например таких, как «борьба с терроризмом». Но ведь только для участия, а не принятия решений.

Ты решил, что сегодня в выигрыше тот, кто сумел преодолеть традиционное понятие об институтах веры и само понятие о вере, выведя из — под её опеки чисто человеческие дела, потому что перед Богом все равны.

Решать, кто Богу более угоден — Папа Римский или Л. Н. Толстой, сегодня, впрочем, как и всегда, игрокам культа просто грешно. Создание же общих политических институтов, свободных отношений между людьми, при которых разрешено все, что не ограничено международным правом и региональными законами, не накладывает ограничений на людей, прежде всего в их вере, потому что её невозможно ограничить законами. И здесь мы находим наших великих соотечественников, которые постоянно обращались к Богу, но были гонимы церковью.

Если бы служители веры поощряли и культивировали развитие устойчивых принципов мироздания в традиционных элитах, тогда и национальные вопросы не стояли бы так остро, и борьба за власть, даже внутри одноверцев, не была бы такой кровавой.

Показательный пример есть. Сброд, который был сослан в Америку со всего мира, нашел чисто человеческий алгоритм для своих отношений: «Свобода», «Деньги», — и сегодня господствует во всем амбициозном, старом мире. А как просто, меняешь божественное: «Перед Богом все равны» — на точно такое же, но земное: «Общество равных возможностей», «Гражданское общество» — возразите, если сможете. А если поразмышлять, но ведь тебе всегда было некогда.

Простые слова, навеянные Создателем: игра, карты, рулетка, тройка, семёрка, туз, пиковая дама, — делают своё дело. Такие короткие слова, но емкость их огромна.

Едва ли есть другие слова, кроме названий тех или иных игр, которые бы обрушивали на нас такую огромную смысловую нагрузку, в итоге сводящуюся к двум простым состояниям выигрыша или проигрыша, за которыми новый огромный смысл, а иногда целая жизнь, а может и её продолжение, как Ад и Рай.

Слово. От того, как ты его слышишь, можно тебя охарактеризовать. Слово «убивает» только людей. По восприятию слова определяют породу человека, только по восприятию сказанного слова можно понять, кто перед тобой.

Слова создают язык общения: латинский, русский, английский и т. д. Цивилизации укрепляются или разрушаются в зависимости от того, какую силу имеют те слова, на которых они говорят. Если слово теряет свою силу, если словам перестают верить и понимать даже произносящие их, то цивилизации уходят. И совершенно не важно, какой была история языка, какие великие произведения или открытия созданы и сделаны благодаря ему, какие люди говорили на нём. Если народ перестаёт верить друг другу, не верит словам родного языка, он деградирует и исчезает.

Изучение древних языков интересно, прежде всего, с этой точки зрения. Что послужило поводом забвения языка и связанной с ним цивилизации? И только в такой последовательности: сначала забвение языка, а потом гибель цивилизации.

Сегодня Россия подошла к опасной черте деградации русского языка. Сам русский народ не верит словам родного языка, которые произносят политики, экономисты, учителя и т. д., а следовательно язык перестает быть инструментом равного общения и все больше служит средством обмана. Наблюдая эту «картину», другие народы, для которых русский язык был основным средством познания мира, своего роста и образования, отказываются говорить на нём, перестают его учить. Да и как можно поступить иначе, если русский народ в толковании своих поступков на родном языке дошел до полного маразма и полного абсурда. Народ на своем языке перестал называть вещи своими именами.

Если откровенное воровство называется кризисом, если есть неподсудные для «языка» личности: «Чиновники — это не жулики, просто есть жулики, очень похожие на чиновников», — то, конечно, лучше такой язык и не учить, и не знать.