Сергей Минутин - Странник и Шалопай

Надеждин не стал кричать: «Кыш» и махать руками. Надеждин простился с Атлантом. Он простился с прошлой жизнью.

Надеждин шёл и думал о том человеке, который сумел рассмотреть в бесконечном Космосе Атланта. Он думал о человеке, который создал образ Атланта. Надеждин начинал понимать, что свой мир человек создаёт сам, всматриваясь в бесконечность. А Муза, любимая и драгоценная Муза придаёт миру человека красоту.

Муза смотрела на Надеждина с необозримой высоты, и её душа пела от счастья. Ей очень нравилось направление мыслей Надеждина, и она чувствовала себя нужной ему.

Но и остальные дочери Творца не отставали от Надеждина, они вновь взялись за него так основательно, что у Надеждина началась затяжная полоса невезения. Жизнь стала кошмарить Надеждина и снаружи и изнутри.

Что делать с той жизнью, которая окружала его снаружи, он более — менее знал. Его знания укладывались в незамысловатую формулу «сри на всё», и в себе он всё время угадывал то лентяя, то «шланга», то «сачка», а то и просто «поху — ста». Его соплеменники, впрочем, замечали в нём те же черты и другие замечательные качества человека, который надорваться не может в принципе. Но это была жизнь внешняя. Из неё давно создали пирамиду и уже в школе рассказывали детишкам о том, что у пирамиды есть верх и низ.

На верху, в этой пирамиде внешней жизни играют и резвятся, как щуки в реке, чиновники, воры, проходимцы, мерзавцы и прочие человеческие особи, которые глумятся над теми, кто внизу. А внизу полно всякой всячины от прослойки–интеллигенции, трудового крестьянства до гегемона–пролетариата. Но всё это планктон, среди которого даже мальки — редкость. Но эти же учителя говорили, что внешняя жизнь хоть и устроена несправедливо, но протекает исключительно правильно, ибо те, кто внизу, карабкаются наверх, а значит, стремятся в эти самые щуки, следовательно, они ещё хуже, чем те, кто уже резвится.

Надеждин внимательно слушал историков и читал толстые книги по этому предмету, поэтому в пирамиду он не попал, а жил где–то рядом с ней. Это его вполне устраивало, хотя денег часто не хватало, ибо «щуки» сжирали всё. «Малькам» доставались в основном фекалии, поэтому они были часто недовольны и несогласны, но лишь кривили свои рожи. Надеждину было всё равно. Он не платил налоги, поэтому ни на кого не обижался.

Но вот что делать с жизнью внутренней, особенно с физической жизнью своего организма, Надеждин не знал совсем. Ложась спать и вставая с постели, как и когда заблагорассудится, Надеждин подходил к зеркалу и с тоской смотрел на своё стареющее и опухшее лицо. Он даже начал спрашивать у своих хорошо сохранившихся подруг: «Что делать? Кто виноват?».

Подруги Надеждина сильно оживились. Они начали советовать ему делать «маски», а руки и ноги мазать кремом. Было заметно, как естественным образом румянились их лица от желания Надеждина стать моложе. Его окружили «Мэри Кэй», «Орифлэйн», «Эйван», «Фаберлик» и даже «Шанель № 5».

К «Шанели № 5» он испытывал особый трепет. Своим названием этот парфюм напоминал ему о серой курсантской и голубой офицерской шинелях. Он вспоминал свою буйную юность, бурную молодость и служиво — созидающую зрелость. Он, вдыхая аромат духов, вспоминал весь свой путь, приведший его из «энтузиастов» в «шланги». Надеждин любил «Шанель № 5» и ни с кем не хотел ею делиться. «Шанель № 5» была так же стара, как и Надеждин, но вечна.

Остальные мази, кремы, лосьоны и гели его только раздражали, напоминая о том, что от его прошлой жизни, в общем–то, уже ни хрена не осталось. Осталось только, хоть ещё и весьма могучее, но уже довольно рыхлое и морщинистое тело. Это тело и звалось Надеждиным. Оно ещё могло ходить и даже бегать, но оно полностью утратило связь с радостью бытия, и как подозревал Надеждин, с душой.

Надеждину хватало знаний, чтобы считать душу бессмертной. Он смотрел телевизор и верил передаче «Очевидное, невероятное», но он никак не мог понять, почему душа обходит своей радостью стареющее тело. Куда душа идёт или куда уходит?

Подругам Надеждина хоть и удалось его всего намазать кремом, обложить масками и залить духами, но деньги у него закончились значительно раньше, чем прошли морщины. Надеждин ушёл в себя. Он перешёл с живого общения и общения по телефону на «эсемески». И здесь, на этих «эсемесках» жизнь преподнесла Надеждину новый сюрприз. Общаясь с подругами «вживую» Надеждин ещё чувствовал слабую надежду на светлое будущее. Начав «эсемесный» роман он открыл жуткую истину. Перечитывая электронные письма своих, хорошо сохранившихся подруг, Надеждин ощутил всей своей сутью, что с ними у него уже никогда и ничего не произойдёт. Он вместе с ними никогда уже ничего не построит, не родит и не посадит. Они все ушли в крема, духи и маски. Они вышли в тираж. Они не то чтобы сильно состарились. Скорее нет, чем да. Они просто сильно устали от своей жизни. Они уже ничего не хотели, у них уже вроде бы всё, о чём они знали, было.