Галина Докса - Мизери

Валерия недолюбливала Свету и, кажется, немножко презирала, но свое раздражение, возникавшее всякий раз, как Света открывала рот (а в последнее время эта чудачка, странно, стала вдруг на удивление разговорчива в учительской), принимала за приступ нескромного любопытства, каковое, как человек воспитанный и незлой, всеми силами старалась не выказывать. Но иной раз не захочешь, а спросишь:

— Идеей театра, что ли? Как у вас, кстати, — успеваете? Почем билеты?

— Членам профсоюза — скидка! — бросил, входя, учитель физкультуры и подмигнул Свете.

Света неотрывно–мечтательно глядела на Валерию, по–видимому, додумывая мысль, которую ей не дали высказать. На Валерии была надета пушистая кофточка небесно–голубого цвета: огромная, мягкая, вздымающаяся на груди плавной выпуклостью, с белым вывязанным цветком у плеча… Как ткань небес… «Пушистых небес, ведь небо весной пушистое, — подумала Света. — Ранней весной… Не весной, а зимой, когда из голубой прогалины, как сегодня, вдруг посыплется что–то мелкое, сухонькое, пахучее, как нафталин…»

— Сегодня репетируем, Светлана Петровна? — спросил учитель физкультуры и тем вывел ее из задумчивости.

— Нет, хватит. Дети жутко устали. Смит их загонял совсем. Я его изолировала до завтрашнего дня.

Вошел Дэвид Смит и отвесил общий поклон. Это отвлекло внимание Валерии Викторовны от учителя физкультуры, за которым она придирчиво наблюдала, пока Света, положив ему на сгиб локтя волнующуюся, доверчивую руку, делилась с ним своими несложными мыслями. В гимназии почти не было мужчин–преподавателей. Учитель труда редко поднимался наверх из своего подвала. Самуил Аронович был старик. Кроме учителя физкультуры да вот этого иностранца с повадками хиппи, не на ком было остановить скучающий взгляд пожилой больной женщине из породы бескорыстных сводниц. Внешне Света чрезвычайно нравилась Валерии. Она от души желала ей счастья. Милая, несчастная… Дурочка… Какая–нибудь роковая связь, как всегда у нашей сестры… Нет, не клюет. И тот ест глазами, и этот, сопляк, так и ест со своего жирафьего роста… Ну, он нам не пара… Эх! Будь Самуил Аронович помоложе, да не еврей, да…

— Дэвид! — изумилась Света, заметив вошедшего юношу. — Вы же должны быть на экскурсии!

Учитель физкультуры покинул учительскую. Вошел Самуил Аронович. Света подергала Смита за рукав:

— Что случилось?

Дэвид виновато оправдывался. Он ночью вспомнил, что у трона Царевны спинка держится на одном гвозде. Потом он в воскресенье откопал одну интересную вещь. Борис ему посоветовал…

— Вот слушайте!

— Ничего не желаю слушать! Никаких изменений: ни в костюмах, ни в мизансценах. Лучшее — враг хорошего. Так и запишите. Это любимое выражение Станиславского. Борис вам подтвердит. Да! Вот — Самуил Аронович. Проконсультируйтесь у него!

Самуил Аронович в испуге замахал руками. В процессе постановки Дэвид Смит столько раз консультировался у него по вопросам русской истории (интересуясь более всего старинным русским костюмом, русскими обычаями и заодно уж русским менталитетом), что бедный историк под конец начал бегать от своего молодого коллеги, который так поднаторел в языке, что к марту мог уже обходиться без переводчика. Однако в данном случае вопрос был слишком сложен, и Света предложила свои услуги. Речь шла о русской косе, точнее, об уникальном способе плетения косы, описание которого Дэвид с помощью своего хозяина Бориса вычитал из романа Алексея Константиновича Толстого «Князь Серебряный».

Дэвид раскрыл роман на нужной странице и заставил Самуила Ароновича ознакомиться с технологией плетения. Света отговорилась хорошим знанием текста (она и вправду с детства помнила то красивое место в романе, где боярыня Елена плетет своей девушке тысячепрядную косу, и помнила также, что тогда, в шестнадцатом, умелом веке ушло у Елены на Пашенькин убор чуть не целое утро). Самуил Аронович внимательно прочитал сцену и похлопал Дэвида по плечу:

— Плетите!

Света укоризненно покачала головой. Самуил Аронович поступал жестоко по отношению к ней и, главное, к Свете Тищенко. «Ну, это мы еще посмотрим!» — возмутилась Света, однако порешила отложить спор до вечернего «прогона» (слово «прогон» не сходило у Смита с языка), которого, как ни крути, избежать не удавалось.

— Нет, он у вас настоящий фанатик! — воскликнула учительница труда, со жгучим интересом следившая за беседой. — На таких вот все и держится. А вам не нужна помощь? Пошить чего–нибудь, а? У меня в девятом три ученицы прекрасно шьют… Кстати, девятые безумно завидуют вашему седьмому «А». Девочки заглядываются на… — И старушка качнулась в сторону Дэвида Смита.