Евгения Кононенко - Без мужика

— Двадцать девять лет, женат не был, живет с мамой, да еще без отца? Я тебе не завидую.

— Да не тряси ты мою кровать, — крикнула мамаша невестке, которая машинально облокотилась на перила больничной койки. — Боже, боже, последние дни невозможно прожить спокойно!

На следующий день сын пришел без немилой невестки.

— Уж не могла прийти в больницу к смертельно больной матери, которая так много для нее сделала?

— Она должна встретить дочку из музыкальной школы.

— И зачем она водит девочку на музыку? Ее нужно учить рисованию и вышиванию. Внучка вся в меня! А твоя и не понимает, что нужно ребенку. Боже, боже! И таким Бог дает детей…

Матери была необходима операция. Вся официально и неофициально собранная информация свидетельствовала: лучшего хирурга, чем Зеленович, по профилю ее заболевания нет и быть не может. Иное дело — профиль самого Зеленовича. Мамаша велела разузнать, что стоит за подозрительной фамилией. Но когда через длинную цепочку знакомых удалось выяснить, что Зеленович по паспорту белорус, мать была разочарована: в медицине больше доверия вызывает иная расшифровка «пятого пункта».

Но была еще проблема, которую расшифровать оказалось сложнее. Дело в том, что Зеленович БРАЛ. Брал нахально и откровенно. Без этого договариваться об операции не имело смысла. Говорили, что бесплатно Зеленович оперировал только детей из детдомов.

— Мама, у тебя на книжке лежат такие деньги! Речь идет о твоей жизни.

— Это на мои похороны. У нас бесплатная медицина, на которую я имею право.

— Мама, но без этого он не станет тебя оперировать.

— Пойди к нему и скажи, что я ветеран труда, заслуженный работник науки и у меня три почетных грамоты.

— Мама, ему на это начхать.

— А ты пойди и скажи.

Зеленович жестом пригласил его сесть в кожаное кресло.

— Слушаю вас.

— Я по поводу операции Клименко.

— Операцию нужно делать. Мы с вами на эту тему уже говорили.

— А… условия…

— Об этом мы тоже говорили.

— Но, доктор, у нас нет таких денег…

— Уверен, что такие деньги у вас есть. Более того, это не последние ваши деньги. Но я готов сделать операцию за бутылку хорошего коньяка.

— Что вы называете хорошим коньяком?

— Ну… «Двин», «Ереван»… вы что, не знаете, какие коньяки считаются хорошими?

— В-всего-то-на-всего?

— Всего-навсего. Только пусть эту бутылку принесет ко мне домой ваша очаровательная жена.

— Домой? — Он впервые за время разговора внимательно и удивленно посмотрел на Зеленовича. Мало того, что хапуга, еще и котяра. Белый халат эффектно подчеркивал черную бороду Зеленовича и его ярко-зеленые глаза.

— Да, домой. Вот. — Зеленович протянул свою визитку. — Например, завтра вечером я буду дома один. Буду ждать. Впрочем, если для вас это слишком дорого, цену в рублях вы знаете. И поспешите. Через неделю я уезжаю на конгресс в Тбилиси, а когда вернусь, операция может оказаться уже не нужной.

По материному требованию его вызвали в больницу ночью. Мать мучили страшные мысли о смерти.

— Сейчас я напишу тебе доверенность, отдай ему эти проклятые деньги, я согласна на операцию. Хочу жить.

— Выключите свет, дайте поспать, — сердились другие больные. Ему так и не удалось выхлопотать для мамы отдельную палату.

— Помолчите, вы еще не умираете, — затыкает мамаша своих соседок.

— Вот зараза, хуже карценомы…

Свет пришлось выключить. Они с матерью шепотом разговаривают в темноте.

— Мама, доверенность нужно заверять у нотариуса, ночью они не работают.

— Поедь, поищи, может с кем-то сумеешь договориться. И сразу снимай деньги с книжки, вези этому Зелендровичу домой. Или нет, пусть лучше твоя отвезет.

Тогда он рассказал маме о предложении Зеленовича. Мама радуется впервые с тех пор, как попала в больницу.

— Ну конечно, какие тут могут быть сомнения, почему ты не сказал мне об этом вчера, зачем заставил вызывать себя ночью? А деньги — их только начни снимать!.. Скоро останемся голые и босые, не на что будет и похоронить.

— Тише вы! — Это снова с соседней койки.

— Но ведь ты понимаешь, чего он от нее хочет?

Мать понимает.

— Ничего ей не сделается… Сумела вон окрутить тебя…

— Она была девушкой, когда мы встретились. Я тебе уже сотню раз об этом говорил.

— Притворилась. Я тебе об этом тоже уже сто раз говорила.

— Мама, сейчас это не имеет абсолютно никакого значения. Завтра, нет, уже сегодня вечером она пойдет к нему. Только бы согласилась.

— Еще бы ей не согласиться! Ради матери, которая столько для нее сделала!..