Игорь Буторин - Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний

Мы довольно вольготно жили среди фьордов Скандинавии, на островах бриттов, на бескрайних северных лесных просторах восточной Европы.

Я не знаю, что произошло в головах людей, быть может, это ваша суть, но когда наши пути стали пересекаться с дорогами человека, он сразу увидел в нас воплощение зла и угрозы. Вскоре дракон, великий змей, змей горыныч стали именами нарицательным. Появились даже образы типа — убить в себе дракона. Мы же по своей сути существа миролюбивые, но когда на нас стали охотиться и когда люди стали считать особой доблестью, убийство дракона, для нас наступили трудные по своей фатальности времена.

Особенно не повезло драконам в Англии. Если викинги нас почитали и боялись, то саксы почему-то решил, что на их острове нет место никому кроме них самих. Так открылась охота на нашего брата. Бесконечные лоботрясы-рыцари отправлялись в поход на добычу дракона. Это у них считалось верхом доблести, именно через нашу смерть они пытались добиться расположения своей дамы сердца. А эти кровожадные дамы сердца, почему-то не могли отдаться соискателю их руки и сердца без подарка в виде головы и когтей моих соплеменников.

И такая картина нарисовалась по всей Европе. Причем эти самые рыцари оказывались зачастую очень подлыми людьми. Наши легенды хранят немало случаев, когда рыцарь знакомился с тем или иным драконом, втирался к нему в доверии, более того, становился другом человека, защищая от нападков его врагов — других рыцарей. А потом в один прекрасный момент, когда рыцарь встречал дамочку, которая начинала сильно волновать некоторые его места, расположенные ниже пояса его меча, он менялся кардинально. Доблестный витязь брал тот самый меч и отсекал голову своему другу дракону.

Дальше — больше. На нас стали охотиться целыми армиями, справедливости ради, замечу, что и мы в долгу не оставались — изрыгали пламя и жгли замки, уничтожали города и целые области. А что нам было делать, когда никто не хотел договариваться, все хотели нашей смерти.

В результате такой дискриминации многие мои братья погибли. Их кости и сейчас удобряют землю от островного Альбина до уральских гор. А те, кто выжил, перебрались сюда на Восток.

Здешний народ менее агрессивен. Некоторые даже обожествили нас и стали рисовать на своих картинах и вырезать наши изображения из дерева и камня, украшая этими скульптурами свои храмы. Нас и здесь осталось немного. Судя по всему, пришло и наше время покинуть этот эмир, и остаться в истории человечества, лишь как драконы или змеи горынычи в легендах и сказках людей. Одна надежда, что где-то в пещерах уже спрятаны яйца нашего потомства, которые ждут своего часа, в который они начнут развиваться и на этом свете вновь появится наши дети, которым будет суждено снова стать неотъемлемой частью жизни на Земле, быть может, сменив вашу цивилизацию, на свою — рептилоидную.

— То-то я смотрю твоя морд… в смысле голова мне очень знакомой показалась, — прищурился Карло. — Читал я в древних манускриптах, все — правда, что он нам тут рассказал. И дружба бывала между человеком и драконом и жертвы в виде головы и когтей, непробиваемые щиты из их кожи и чудодейственная кровь, дарующая неуязвимость в бою. Помню, помню, это про вождя нибелунгов Зигфрида есть такая легенда.

— Да и в наших сказках часто поминают Змея Горыныча, — подхватил тему Афоня. — Только у нас вы сильно кровожадными рисуетесь и похотливыми, все выкуп требовали, причем девственницами.

— Ну, это я, господа, объяснить могу, — взялся оправдываться Змей. — Девственницы нужны были для разговоров и из чисто гигиенических соображений. С разговорами понятно, через них мы пытались передать людям свою мудрость. А девственницы, потому что прелестница, не испытавшая сладости любви, не так рьяно стремиться на волю, а принимает покорно свою участь по уборке пещеры, чистки чешуи от плесени и прочих заноз. Замечу сразу — ни один Змей не сожрал ни одну девицу. После нескольких лет службы, мы обычно уносили наложницу в дальние края — ведь в своем царстве-государстве она бы уже жить не смогла, кому она после рептилоида нужна будет — ни замуж не выйти, ни товарок завести, и тут никакие аргументы не помогут. А на новом месте жительства она сразу становилась Василисой Премудрой, так как уже постигала в разговорах с моими собратьями жизненную философию и различные умения и знания. Сразу замечу, что расставались мы не без сожаления. Да и девицы очень переживали эти расставания. За годы, что они проводили вместе с драконом, успевали они проникнуться не только дружественными чувствами. Да-а, бывали случаи любви искренней и верной. Оно конечно, рыцарь на белом коне очень романтично. Но с другой стороны — приезжает этот витязь весь завшивленный, месяцами не мывшийся, доспехи ржавчиной покрылись от от дождей и его же естественных надобностей, оно ведь если до ветру, то доспех, как портки быстро не сбросишь. Одним словом, видок у этого рыцаря на белом коне еще тот, уж не говоря о запахе. Тут никаким романтизмом даже и не пахнет, а скорее совсем наоборот смердит за несколько верст. Полное разочарование для нежной девичьей души. Зато у дракона в пещере — чистота и порядок, да и сам рептилоид помыт, когти и чешуя надраены. Многие девы отвергали притязания таких рыцарей и оставались с драконом. Придет такой жених к пещере щитом бренчит, матом ругается — на бой вызывает. А девица не пускает дракона на бой и все шепчет: «Не ходи, Дракоша, пусть он подумает, что нас нет дома, побузит, побузит, да и уедет».