Вольтер: Назидательные проповеди, прочитанные в приватном собрании в Лондоне в 1765 году

Бог дал вам разум, и он не может желать, чтобы вы его извратили. Как может стать необходимым для вас предложение, относительно коего вы не способны иметь никакой идеи? Что Бог, дарующий все, мог дать одному какому-то человеку больше просвещенности и таланта, чем другому, - с этим мы сталкиваемся на каждом шагу. Что он избрал какого-то человека, дабы слиться с ним теснее, чем с другими людьми, и сделал его образцом разума и добродетели - это совсем не возмущает наш здравый смысл. Никто не может отрицать: Богу доступно изливать свои самые прекрасные дары на одно из своих творений. Итак, можно верить в Иисуса, учившего добродетели и осуществлявшего ее на деле, но страшитесь того, чтобы, пожелав зайти дальше этих пределов, мы не опрокинули целиком всю постройку.

Суеверный человек посыпает отравой самую здоровую пищу: он -враг самому себе и другим. Он будет считать, что стал объектом вечного отмщения, если съел в неположенный день мясо; он думает, будто длинная серая мантия с остроконечным капюшоном и длинная борода более угодны Богу, чем бритое лицо и голова, покрытая собственной шевелюрой; он воображает, что его спасение связано с латинскими формулами, кои ему не понятны. Свою дочь он воспитывает в подобных же принципах: едва достигнув зрелости, она запирается в келье; чтобы угодить Богу, она предает свое потомство и тем самым оказывается более виновной пред человеческим родом, чем жена индийца, бросающаяся в погребальный костер своего мужа уже после того, как родила ему детей.

Анахореты южных частей Европы, осудившие сами себя на столь же отталкивающую жизнь, сколь и ужасную, не сравнивайте себя с кающимися на берегах Ганга! Ваши самоистязания далеки от их добровольных казней; но не думайте, будто Бог оправдывает в вас то, что, по вашему мнению, он осуждает в них.

Суеверный человек становится сам себе палачом; палач он и для всякого, кто мыслит не так, как он. Самый бесчестный донос он называет братской исправительной мерой; он обвиняет простодушную невинность в отсутствии осторожности потому, что в простоте душевной она не замыкает печатью свои уста. Он предает ее этим тиранам души, кои насмехаются одновременно над обвиненным и обвинителем.

Наконец, суеверный человек становится фанатиком, и тогда его рвение толкает его на любые злодейства во имя Господа.

Верно: мы живем уже не в те ужасные времена, когда происходили убийства между друзьями и родственниками, когда сотни регулярных сражений покрывали Землю трупами во имя каких-то схоластических аргументов; но из пепла этого обширнейшего пожара каждодневно возрождается несколько искорок: государи не отправляются больше в сражение по призыву священника или монаха, однако граждане испытывают еще преследования в лоне своих городов, и частная жизнь часто бывает отравлена чумой суеверия. Что сказали бы вы о семействе, всегда готовом к взаимному раздору из-за понимания того, каким образом надо правильно чтить своего отца? Ах, дети мои, речь ведь идет лишь о том, чтобы его любить, а приветствовать его вы будете, как кто сумеет. Разве для того вы между собой братья, чтоб вас разъединял раскол, и допустимо ли, чтобы тот, кто должен вас объединять, вечно вас разделял?

Мне неизвестна ни одна гражданская война в Турции из-за религии. Да что там - гражданская война! История не отметила ни единого мятежа, ни одной смуты, коя была бы возбуждена среди турков из-за теоретических разногласий. Потому ли это, что у них меньше догм и меньше поводов для споров? Потому ли, что они рождены более уравновешенными и мудрыми, чем мы? Они не спрашивают, к какой вы принадлежите секте, лишь бы вы исправно платили легкий налог. Христиане - латиняне и греки, якобиты, монофелиты, копты, протестанты, реформаторы - все у них желанные гости, в то время как среди христиан нет и трех наций, среди коих практиковалась бы подобная гуманность.

И последнее, мои братья: Иисус вовсе не был ни суеверным, ни нетерпимым; он общался с самаритянами; он не произнес ни единого слова против религиозного культа римлян, отовсюду теснивших его родину. Будем же подражать его терпимости и заслужим этим терпимое отношение к нам самим.

Давайте не будем пугаться варварского и столь часто твердимого аргумента: вот он, как я полагаю, во всей своей наготе.

"Вы полагаете, что порядочный человек может заслужить милость верховного бытия, справедливого и милосердного Бога, в какие бы времена, где бы и в какой вере этот человек ни провел свою краткотечную жизнь; мы же, наоборот, утверждаем, что нельзя угодить Богу иначе, как находясь среди нас от рождения или же приняв наше учение; доказано: мы - единственные в мире, кто прав. Мы уверены: Бог, явившись на Землю и пойдя на казнь за всех людей, пожелал тем не менее быть сострадательным лишь к нашей малой общине, и в самой этой общине весьма мало таких, кто избежит вечной кары. Изберите же себе наивернейший жребий: вступите в нашу небольшую общину и тщитесь стать среди нас избранниками".