Эйлин Гудж - Две сестры

Мать улыбнулась и кивнула.

— Тридцать? И только? Я бы дала ей больше.

«Ага, начинается!» — подумал он.

— Это потому, что ты ее не знаешь.

— Почему же, она показалась мне довольно милой. — Это было универсальное замечание, которое мать отпускала в адрес как подружек его самого, так и его братьев, если они почему-либо ей не нравились.

Олли налил чаю матери, не сводя с нее внимательного взгляда, и поставил кружку перед нею. Ее лицо ничего не выражало, вот только морщинки в уголках губ стали глубже. Скорее всего, она размышляла, насколько серьезно он увлекся женщиной, для которой печет торт в субботу вечером, тогда как прочие молодые люди в его возрасте в это время развлекаются вовсю.

— Она действительно очень милая, — с некоторым вызовом произнес он. — Если хочешь знать, у нас с ней много общего.

— В самом деле? — Слегка изогнутая бровь и ничего более.

Он бесстрашно бросился в омут:

— Да, она очень даже ничего. Она меня заводит, если ты понимаешь, о чем я.

— Неужели? Никогда бы не подумала.

В голосе Олли проскользнули отчетливые нотки недовольства.

— Откуда тебе знать, какая она? Ты ведь виделась с ней один-единственный раз. — Несколько недель назад Фредди заглянула в книжный магазин, чтобы забрать книгу, которую заказывала.

Фредди ответила все тем же невозмутимым тоном:

— Я всего лишь хотела сказать, что ты и она — совершенно разные люди.

— Ну, она же не виновата в том, что ее так воспитывали, правда? — Он с такой силой опустил сахарницу на стол, что у той задребезжала крышечка.

— Нет, полагаю, не виновата. — Похоже, Фредди задумалась над собственными словами, насыпая себе в чай ложечку сахара и медленно размешивая его. — Но, сынок, если я чему-нибудь и научилась в этой жизни, так это тому, что большинству людей не удается убежать от своего воспитания. Я не хочу сказать, что у нее совсем нет достоинств, но, судя по тому, что рассказала мне Линдсей, в ее жизни неприятностей было больше чем достаточно.

На щеках у Олли заиграли желваки. Черт бы побрал Линдсей и ее длинный язык!

— Это все в прошлом, — сердито парировал он.

— Ты так уверен в этом? — поинтересовалась мать, поднося к губам дымящуюся кружку.

Он попытался найти нужные слова, чтобы она поняла. Он должен все сделать для этого.

— Ты забыла о том, каким я сам был в школе? Но ты и папа не поставили на мне крест. Вы дали мне возможность исправиться. Так почему же ты лишаешь Керри-Энн такого шанса?

— Я ничего не забыла. — Взгляд светло-голубых глаз Фредди скрестился с его взглядом поверх кружки с чаем. — Но тогда тебе было только шестнадцать, и тебе нужно было дать всего лишь хорошего пинка, чтобы выбить из тебя дурь. А вот с некоторыми все не так просто. Есть люди, которые борются всю жизнь, но у них ничего не получается.

Слова матери еще долго звучали у него в ушах, даже после того, как она допила чай и ушла спать.

— Олли, какая прелесть! — воскликнула Линдсей, открывая на следующий вечер коробку с тортом и глядя на то, что Олли считал на данный момент своим лучшим творением. Четыре коржа были проложены взбитыми сливками, глазированы сверху горьким шоколадом и посыпаны молотыми орехами. — На сей раз ты действительно превзошел самого себя.

— Ты уверен, что там, внутри, нет обнаженной леди, которая только и ждет, чтобы выскочить наружу? — С этими словами мисс Хони придвинулась поближе к торту.

— Неужели нам придется ждать окончания ужина, чтобы попробовать это чудо? — пошутил Грант и заработал ласковый шлепок ладонью от Линдсей, когда попытался подцепить пальцем шоколадную глазурь.

Единственная, кто лишился дара речи от изумления, была сама именинница. Керри-Энн смотрела на торт так, словно никогда не видела ничего подобного, а Олли изо всех сил старался не слишком откровенно пожирать ее глазами. Еще никогда она не казалась ему такой красивой. На ней были черные вельветовые джинсы и темно-синяя блузка с широкими рукавами из какой-то полупрозрачной ткани, расшитой золотой нитью, которая колыхалась на ней при каждом движении и сквозь которую угадывался контур черного бюстгальтера. На каждую руку она надела по нескольку цветных браслетов с отполированными до зеркального блеска брелоками, которые то и дело звенели и загадочно поблескивали. Он заметил, что на этот раз ее макияж был приглушенным и не портил природную красоту Керри-Энн и что розовые пряди в ее волосах почти совсем поблекли, открывая их естественный рыжеватый цвет. От нее приятно пахло — это был какой-то цитрусовый аромат.