Эйлин Гудж - Две сестры

— Это Линдсей тебе сказала? — Рука у нее дрожала, когда она наливала себе кофе.

Он кивнул, и его беззаботная улыбка растаяла, лицо выражало сочувствие.

— Мне очень жаль. Знаешь, я хотел бы быть там, с тобой. Я бы точно поехал, если бы можно было обойтись без меня в магазине.

— Какая теперь разница? Ты все равно ничем не смог бы помочь.

— Что именно там стряслось?

— Я облажалась по полной программе.

Он подошел к ней сзади и обнял. На какое-то мгновение она замерла, вспомнив о своей сестре, но его руки были такими сильными и надежными, что она расслабилась и прильнула к нему. Так они стояли довольно долго, не говоря ни слова и лишь слегка покачиваясь в такт неслышимой мелодии сердец. Олли прижался щекой к ее уху.

— Все будет хорошо, — прошептал он наконец.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю, и все.

Она повернулась к нему лицом.

— Точно так же, как ты знал, что Мадонна никогда не разведется с Гаем Ричи?

Он усмехнулся и пожал плечами.

— Ладно, тогда я ошибся. Но теперь я чувствую, что прав. — Лицо его теперь выражало твердую уверенность, он провел костяшками пальцев по ее щеке. — Ты — мать Беллы. Они не могут отнять ее у тебя навсегда. Эй, я ведь не адвокат, но даже мне известно об этом. Если только эта мать — не убийца, бегающая по улицам с топором, или что-нибудь в этом роде, у нее не отнимут ребенка.

Керри-Энн знала, что так случается далеко не всегда, но слышать эти слова было очень приятно. Они успокаивали ее и внушали надежду. Она прижалась лбом к его лбу, и они вновь замерли, обнимая друг друга за талию. Она ощущала тепло дыхания Олли, к которому примешивался легкий запах гвоздики. Когда он наконец запрокинул ей голову, чтобы поцеловать в губы, в этом движении не было и следа нетерпеливой поспешности, как тогда вечером, на скалах. На этот раз их поцелуй получился долгим и нежным. Керри-Энн казалось, что она грезит наяву, мечтая о тех счастливых днях, которые еще непременно наступят, блаженствуя в крепком кольце его рук и послушно раскрываясь навстречу его губам, как цветок, тянущийся к солнцу.

Внутри нее что-то дрогнуло.

— Пойдем в постель, — прошептала она.

Олли изо всех сил постарался не выдать своего нетерпения.

— Ты уверена?

— Дома никого нет. Никто не узнает. — Она взяла его за руку и осторожно потянула за собой в спальню.

Ей не пришлось тащить его силой.

Если Керри-Энн ждала, что он набросится на нее с неуемной страстью двадцати-с-чем-то-летнего юноши, то была приятно разочарована. Несмотря на нехватку опыта, Олли отнюдь не был новичком в искусстве любви. Он не спешил, наслаждаясь каждым мгновением их близости. «Словно печет изысканный торт, — мелькнула у нее шальная мысль. — Сахар, немножко специй, и получается такая вкуснятина, что пальчики оближешь!» В памяти Керри-Энн всплыли строчки из давно забытой детской книжки, и она улыбнулась про себя, нежась в его объятиях, подставляя себя его легким и невесомым поцелуям, которыми он покрывал все ее тело.

Кончиком языка он провел по вытатуированной розе, которая вилась по ее плечу к шее, а потом склонился над ней и поцеловал в грудь, лаская сосок языком и касаясь ее рукой внизу. Дрожь удовольствия пробежала по ее телу до самых кончиков пальцев ног. Она негромко застонала и потянулась к нему, чтобы сделать и ему приятное, но он бережно отвел ее руку в сторону.

— Нет, — прошептал Олли, напоминая ей о том, что в этом смысле он оставался еще юнцом — чувствительным спусковым крючком со слабым нажатием. Но от этого она лишь ощутила прилив нежности к нему. Он не собирался жадничать и хотел получить свое только после того, как доставит удовольствие ей.

В памяти у Керри-Энн, подобно перетасованной колоде карт, всплыли обрывки воспоминаний о мужчинах, которые были у нее до Олли: недолгие романы или даже встречи на одну ночь, какой-нибудь безликий персонаж, которого она вела к себе домой после очередного обильного возлияния в барах. Их было слишком много, чтобы сосчитать, но в сумме они давали большой голый ноль. Нет, даже меньше ноля. Потому что после каждого бессмысленного совокупления ей казалось, что из некоего целого, каким она была когда-то, вычиталась еще одна частичка — частичка ее души, пока не осталось ничего. Пока она не стала чувствовать себя опустошенной, ненужной, как и этот небрежный и механический секс.

Олли же заставил ее ощутить себя рожденной заново. С ним она не чувствовала себя уцененным манекеном на дешевой распродаже. Уже по тому, как он прикасался к ней, трепетно и с вожделением, она поняла, как много значит для него.