Пэлем Вудхауз - Полный порядок, Дживз !

- В чём дело?

Анатоль продемонстрировал нам упражнение из волевой гимнастики: дрожь, начавшаяся в самом конце его позвоночника, пробежала по спине, перекинулась на шею и затихла в чёрных волосах.

Потом он заговорил.

Я довольно часто беседовал с Анатолем и хочу вам сказать, что по-английски он изъяснялся свободно, но путанно. Если помните, прежде чем очутиться в Бринкли-корте, Анатоль некоторое время служил у миссис Бинго Литтл и, несомненно, много чего нахватался у малыша Бинго. А ещё раньше он несколько лет готовил для одной американской семьи в Ницце, где брал уроки у шофёра, коренного бруклинца ирландского происхождения. Итак, пользуясь словарными запасами Бинго и бруклинца и изъясняясь, как я уже говорил, свободно, но путанно, он ответил тёте Делии следующее:

- Редиска! Ты спрашиваешь, в чём дело? Послушай. Имей внимание. Я завалился как резаный, но сплю не очень чтобы очень, а потом просыпаюсь и смотрю как пень, а там на меня корчат рожи сквозь прах окно его побери. И это называется любовь? Для блага удобства? Если вы думаете, я воспылал страстью, вы ошибаетесь как чёрт-те что. Я взбешён, как мокрая курица. Что тут такого? Я вам не какой-нибудь фунт изюма, понятно вам или нет? Это спальня, что, что, или обезьянник? Значит, придуркам можно сидеть на моём окне как сельдям в бочке и корчить мне рожи?

- Точно, - с одобрением сказал я. По-моему, он говорил очень разумно и был прав на все сто.

Гений кухни бросил на Гусика ещё один взгляд и сделал второе упражнение из волевой гимнастики: изо всех сил дёрнул себя за усы и затрясся всем телом.

- Не торопитесь минутку-другую. Я не кончил ещё и в помине. Я говорю, этот тип на моём окне корчит рожи. А дальше-то что? Может, он извините-подвиньтесь, когда я кричу, и оставляет меня спокойно лежать в конце концов? В жизни не подумаете. Он продолжает торчать как укушенный, и плевать ему на меня мёртвой хваткой. Корчит мне рожи и корчит мне рожи, а когда я велю убраться к чертям собачьим, он не убирается к чертям собачьим. Он говорит и говорит, а я спрашиваю, что надо, а он не объясняет. О нет, он не объясняет выше крыши и трясёт головой как утопленник. Он кретин, которого не пройти? Или это клоун гороховый? Вы думаете, я хохочу и падаю? Мне такая глупость не к лицу, а этот сумасшедший землю носом роет. Je me fiche de ce type infect. C`est idiot de faire comme ca l`oiseau: Allez-vous-en`louffier: Отправьте придурка взять ноги в руки. Он сумасшедший, как мартовский заяц.

Я считаю, он блестяще изложил суть дела, и, видимо, тётя Делия придерживалась того же мнения. Она положила дрожащую руку ему на плечо.

- Обязательно, месье Анатоль, обязательно, - сказала она, и я никогда бы не подумал, что голос моей тёти Делии может измениться настолько, что будет напоминать нежное воркование голубки. - Не волнуйтесь. Успокойтесь. Всё хорошо.

Тут она допустила промашку. Анатоль продемонстрировал нам третье упражнение волевой гимнастики.

- Всё хорошо? Hom d`un nom d`un nom! Чёрт мне брат, а не всё хорошо! Какой толк пускать пыль в глаза? Не торопись, милашка. Не всё хорошо, что кончается. Думаешь, поживём увидим своя рубашка ближе к телу? Номер не пройдёт совать нос в грязное бельё. Я терпелив, терпелив, что мне лгать, но моему нраву не по душе, когда терпению приходит конец. Разве мне надо, чтоб по моим окнам ползали как мухи? Так не пойдёт. Приятного мало. Я человек серьёзный. Мне ни к чему мухи на окнах. Хуже не бывает. Я не потерплю этот зверинец псу под хвост. Года не пройдёт, я не останусь в этом доме ни одной минуты. Уйду отсюда как пить дать, чтоб мне провалиться. Пускать корни, где меня не ценят, нашли дурака.

Зловещие слова, и, по правде говоря, я не удивился, когда тётя Делия, услышав их, взвыла, как вожак собачьей стаи, от которого удрала лисица. Анатоль снова принялся махать на Гусика кулаками, и тётя Делия к нему присоединилась. Сеппингз, почтительно стоявший сзади, кулаками махать не стал, должно быть, потому, что никак не мог отдышаться, но он бросил на Гусика укоризненный взгляд. Было ясно, что Огастес Финк-Ноттль, забравшись на крышу, допустил непростительную ошибку. Мне кажется, в данный момент о нём были лучшего мнения в доме Г.Г.Симмонса, чем в Бринкли-корте.

- Убирайся, псих ненормальный! - вскричала тётя Делия звенящим голосом, от которого в своё время особо нервные члены охотничьего клуба теряли стремена и валились с лошадей, как снопы.

Вместо ответа Гусик отчаянно зашевелил бровями. Понять его было нетрудно.

- Он желает довести до нашего сведения, - сказал я (добрый, старый, разумный Бертрам, готовый всегда прийти на помощь в трудную минуту), - что если он попытается стронуться с места, то сломает себе шею.