Рихард Вурмбрандт - Христос спускается с нами в тюремный ад

Мне ничего не оставалось, как засмеяться: "Разве вы не знаете, где мы находимся, доктор Марина?"

В глазах у нее показались слезы: "Но так нас учили на медицинском факультете".

Через несколько дней появились несколько офицеров высшего чина и посетили тюрьму. Доктору Марине удалось поймать их в коридоре около камер, и она сказала: "Товарищи, никто не осудил этих людей к смерти; государство платит мне зато, чтобы я сохранила им жизнь, точно также, как вам оно платит за то, чтобы вы держали их под стражей. Я только хотела бы вас попросить создать такие условия, которые бы позволили мне работать по своей специальности".

"Значит вы стоите на стороне этих преступников?" - произнес мужской голос.

"В ваших глазах они, наверное, преступники, товарищ инспектор, возразила она, - но для меня - это пациенты". Условия лучше не стали, но вместо этого мы получили известие, которое для меня значило больше, чем все лекарства из медицинского справочника, вместе взятые. Перед Женевской конференцией на высшем уровне мы должны были получить разрешение на посещение родственников.

Всеобщее возбуждение стало невыносимым. Мы находились в состоянии высокого напряжения. Человек, который только что был полон радости, мог в следующий момент расплакаться. Некоторые из нас уже в течение 10 или 12 лет не имели никаких вестей от своих семей. Я не видел Сабину уже восемь лет.

Наконец, это свершилось. Выкрикнули мое имя и меня привели в большой зал. Я должен был стоять за столом. На расстоянии 20 метров я увидел свою жену и тоже за столом. Комендант, окруженный слева и справа офицерами и охранниками, встал между нами к стене, как будто намеревался исполнять роль арбитра в теннисе. Как очарованный я смотрел на Сабину. Мне показалось, что все эти годы страданий придали ей небывалую красоту и исполненную достоинства осанку. Такой я ее еще никогда не видел. Она стояла со сложенными руками и смеялась.

Я крепко схватился за стол и крикнул: "Вы хорошо себя чувствуете дома?"

В этом помещении мой голос звучал чуждо. Сабина сказала:"Да, мы все себя чувствуем хорошо, слава Богу".

"Здесь не разрешается упоминать Бога", - прервал нас комендант.

"Жива ли еще моя мать?" - спросил я.

"Слава Богу, она жива".

"Я уже сказал вам, чтобы вы не смели упоминать Бога".

Потом спросила Сабина: "А как твое здоровье?"

"Сейчас я нахожусь в тюремном госпитале".

Комендант: "Вы не смеете говорить о том, где вы находитесь внутри тюрьмы".

Я начал снова: "Как мои дела с судебным производством? Есть ли надежда на обжалование?"

Комендант: "Вы не смеете вести переговоры о судебном производстве".

Дальше продолжалось в таком же духе, пока я, наконец, не сказал:

"Иди домой, любимая, они все равно не дадут нам с тобой поговорить".

Моя жена принесла коробку с продуктами и одеждой. Но она не смела дать мне даже ни одного яблока.

Когда меня уводили, то через плечо я еще мог видеть, как вооруженные охранники, выйдя через дверь в другом конце зала, сопровождали Сабину во двор. Комендант с отсутствующим видом закурил новую сигарету.

В тот же вечер доктор Марина остановилась в ногах моей кровати. "О, Боже мой, - сказала она, - но я надеюсь, что визит вашей жены пойдет вам на пользу".

Мы стали друзьями. Она рассказала мне, что она никогда не получала религиозных наставлений и была намерена стать атеисткой.

"В наши дни им является каждый, не так ли?"

Однажды мы оказались втроем: я, Марина и еще один верующий из заключенных. В маленькой кабине, служившей врачебным кабинетом, я сказал, что сегодня был Троицин День.

"А что это такое?" - спросила она. Дежурный охранник в это время рылся в картотеке. Я подождал пока он уйдет с нужной картой, и ответил: "Это день, когда много тысяч лет тому назад Бог дал нам десять заповедей".

Я услышал шаги охранника, который вернулся, и громко продолжал: "А здесь, госпожа доктор, больно, когда я кашляю".

Охранник поставил карту назад на место и снова покинул помещение. Я продолжал: "Троица - это также день, когда на апостолов был ниспослан Святой Дух".

Снова раздались шаги, и я быстро сказал: "А ночью у меня страшные боли в спине".

Доктор Марина должна была кусать губы, чтобы не рассмеяться. Я продолжал свою прерванную проповедь, пока она выстукивала мою грудь, просила меня покашлять и осматривала мое горло. Наконец она расхохоталась: "Прекратите! - задыхаясь, произнесла она через носовой платок, когда в дверном проеме снова показалось тупое лицо охранника. - Вы сможете рассказать мне это в следующий раз".