Франчиск Мунтяну - Статуи никогда не смеются

— Как тебя зовут? — спрашивает он, не поднимая глаз.

Струйки песка серебрятся на солнце. Герасим и не подозревает, почему ответ следует не сразу.

— Анна.

Он повторяет имя, как будто хочет привыкнуть к нему:

— Анна… Анна…

Песок такой мелкий, что даже не чувствуешь, как он скользит между пальцами. Герасиму кажется, что он должен что-то сказать, придумать что-нибудь умное или смешное, чтобы рассмешить ее. Но он говорит только то, что у него на уме.

— Знаешь, ты очень красивая…

— Знаю, — улыбается Клара.

Улыбка у нее странная, вызывающая. Герасиму хочется взять ее за руку, но он боится, что слишком сильно сожмет ее пальцы.

— Что ты делаешь сегодня вечером?

— Ничего, — отвечает Клара, разглядывая его лицо.

Потом она понимает, что это своего рода приглашение. Странные они люди, странный у них образ мыслей. Вот он не пытается узнать, кто ты, о чем думаешь, — сказала ему имя, с него достаточно этого отвлеченного наименования: Анна, Клара, Валерия… Они, как дети. Для них любой стол есть стол, неважно, сделан ли он из орехового дерева и отполирован или сколочен из ели и не отесан. Стол. Неважно какой формы: круглый, квадратный. Важно, чтобы у него была доска и четыре ножки. Вероятно, и на меня он смотрит так же, безотносительно к имени. Я женщина, у которой есть бедра, грудь, ноги, — только и всего: женщина. К ее удивлению, эти мысли подействовали на нее возбуждающе. До сих пор она имела дело с людьми, которые уважали ее в первую очередь за ее имя: Вольман. Как будто имя определяет все мои качества! По сути дела, — решила она, — примитивность мыслей этих людей более искренна.

Она снова внимательно посмотрела на Герасима. У него квадратное лицо и выпуклый лоб. Когда он сжимает челюсти, желваки так и ходят под кожей, как лягушата.

— Может быть, нам пойти куда-нибудь?

Робкий голос так забавно не вяжется с его крепким, могучим телом. Клара смотрит на его шею, на широкую грудь и забывает ответить. Ей досадно, что уже пора домой.

— Может быть, нам пойти куда-нибудь? — еще раз спрашивает Герасим.

Клара чувствует, что вся кровь приливает ей к лицу. Ей гораздо больше хотелось бы, чтобы Герасим просто велел ей прийти куда-нибудь. Пусть бы он сказал: «В восемь часов встречаемся у меня дома». Не имеет значения, как выглядит его дом. Может быть, у него есть младшие братья, которых он выгонит, чтобы остаться со мной наедине. Эта мысль еще больше разгорячила ее, и она подсунула свою руку под ладонь Герасима:

— Куда?

Действительно, куда? Сегодня суббота: вечером билетов в кино не достанешь. В ресторан?.. В какой?.. Для ресторанов в центре города у него слишком мало денег, а в дешевые рестораны на окраине… А в самом деле, почему бы не пойти туда? Рашпер и там такой же, а вино, может быть, даже лучше. Он робко предложил:

— В какой-нибудь кабачок.

Клара вздрагивает: глаза у нее блестят.

— Да, только в какой-нибудь маленький, заброшенный…

— Конечно, — поспешно подтверждает Герасим. — Встретимся в восемь у примарии, возле газетного киоска.

— Куда это ты собираешься, Герасим?

— На свидание, мама. — Он знает, что сейчас последует ряд вопросов: красива ли она, трудолюбива ли, серьезно ли это. Чтобы сразу же прекратить все разговоры, он добавляет: — Она красива, трудолюбива и очень мне нравится.

Мать без слов дает ему деньги, отложенные на следующий день. Даже не просит его не тратить их зря. Она теперь подобрела, стала понимать сына. Ей грустно только, что Герасим так быстро вырос и она уже не может взять его на руки и приласкать. Теперь уже неудобно баловать его. Герасим стал настоящим мужчиной. Он некоторым образом глава семьи. И все же она не может удержаться, чтобы не пригладить ему волосы. Поправляет галстук. Ей хочется сказать ему, чтобы он сделал узел побольше, но это ни к чему. Наверное, сейчас такая мода.

— От тети пришло письмо.

Герасим поворачивается к ней, обнимает за плечи. Ему хочется сказать ей: «Меня не интересуют ни тетя, ни Корнелия!» Но глаза у матери ясные, как чистая вода, как зеркало. Зачем нагонять на них тень?

— Хорошо, мама.

— Можно написать ей, чтобы она привезла Корнелию?

Ее лицо застыло в покорном ожидании. Даже морщинки как будто разгладились. Словно это не она, а ее фотография в натуральную величину. Такая же точно висит над кроватью Герасима. Там у нее еще нет морщин. Одна лишь складочка в уголке рта, ироническая складочка, которую унаследовал и Герасим.