Франчиск Мунтяну - Статуи никогда не смеются

Хорват ничего не. понимал. Он не мог понять. Для него все было ясно как божий день, а эти тактические приемы только сбивали его с толку. Хорват смотрел то на Суру, то на Фаркаша. Они стояли опустив голову. Он хотел крикнуть им, что он столько лет сидел в тюрьме и столько страдал. Но понял, что это бесполезно. Они все это знали. Возможно, знал и товарищ из Бухареста. Хорват почувствовал вдруг, что очень устал. Вытерев потный лоб, он подождал, не скажут ли ему еще чего-нибудь. Но Суру и Фаркаш молчали, стараясь не встречаться с ним глазами.

— Понимаю, — проговорил он наконец. — Понимаю… — но он забыл, что именно он понял, и замолчал.

— Ив наших, и в твоих интересах, — сказал некоторое время спустя представитель центра, — лучше тебе не заходить пока в уездный комитет. Будь спокоен, все уладится.

Хорват протянул ему руку, но этот жест ему самому показался смешным. Он повернулся и вышел. Дойдя до конца коридора, он услышал, как хлопнула дверь. Остановился. Он был убежден, что его хотят позвать обратно. Обернулся. Нет, он ошибся. Это закрыли дверь, которую он оставил открытой.

У ворот уездного комитета Хорват встретился с Герасимом. Держа в руках газету, тот кричал так громко что останавливались прохожие:

— Ты видел, Хорват? Когда я купил газету и прочел статью, я помчался прямо в редакцию, я был уверен, что встречу там и тебя. А застал какого-то типа с бородой. Схватил его за лацкан и спросил, кто написал эту статью. Он сказал, что не он.

— Как, вот так просто и сказал?

— Не совсем так. Сначала он стал звать на помощь. Я встряхнул его малость, но мы стояли слишком близко от стены, и он ударился башкой. Потом он стал благоразумней. Сказал, что статью написал некий Хырцэу… Ты его знаешь?

— Нет, никогда и не слышал.

— Я искал его всюду. Хотел сунуть головой в печатный станок. Какое свинство!..

Хорват грустно улыбнулся и хлопнул его по плечу.

— Ты молод и горяч, Герасим. Все сложнее, чем ты думаешь…

— Что? Ты хочешь все это так оставить? Ты что, обалдел?!

— Наверное. Но это не важно. Иди, мне кажется, тебя ждут. И у меня есть дела.

Он повернулся и пошел, размашисто шагая, чтобы показать Герасиму, что он действительно куда-то спешит. Однако прошло полчаса, а он все шагал так же энергично и разговаривал сам с собой. Потом устал, запыхался. Зашел в первый попавшийся кабачок и сел за столик. Официант спросил, что подать.

Хорвату совсем не хотелось пить. Однако он сказал:

— Вина…

Официант поставил перед ним бутылку. Машинально Хорват налил стакан и выпил залпом. Потом еще один. Опомнился, когда бутылка была пуста. Официант больше ничего не спрашивал. Он принес ему еще бутылку. Тут Хорват словно очнулся, вспомнил, что у него нет ни гроша. Его охватил страх. Что скажут люди? Его узнают, поймут, с кем имеют дело, позовут полицию. И даже если потом все утрясется, сейчас будет неслыханный скандал. Возможно, чтобы спасти его, придется вмешаться уездному комитету. Вот уж чего он не хотел, нет, ни за что на свете. Машинально порылся в карманах, чтобы проверить, не найдется ли там хоть немного мелочи. Ничего. Только выданное уездным комитетом удостоверение, что он, Хорват, состоит в партийном активе, да справка о том, что сидел три года в военной тюрьме в Тимишоаре.

Как только он вспомнил, что у него нет денег, ему стало чудиться, что официант подозрительно поглядывает на него. Хорват устроился поудобнее, желая показать, что не спешит. Потом ему пришла в голову спасительная идея. Послать кого-нибудь домой и попросить денег у Флорики. Да, это было бы самое лучшее. Но кого можно послать? И под каким предлогом? Ему хотелось сделать так, чтобы у официанта не возникло подозрений.

Когда стало темнеть, он уже немножко захмелел. Заказал жаркое. Нужно прийти в себя. От еды стало лучше. Только теперь он осмотрелся: за соседним столиком сидели два подвыпивших железнодорожника и на чем свет стоит ругали какого-то чиновника, по их мнению, идиота и кретина. Один из них уже несколько недель не брился, у него выросла редкая светлая бородка, и он стал похож на Христа. Второй был худой и грязный, по-видимому только что с работы, на обеих руках у него были золотые часы. За другим столиком какой-то крикливо одетый человек в зеленой шляпе и галстуке канареечного цвета пытался заключить сделку с худощавой высокой женщиной, курившей сигарету за сигаретой. Женщина смотрела на голубоватый дым, который пускала прямо в лицо этому субъекту. Тот говорил быстро, жестикулируя, время от времени он вытаскивал туго набитый бумажник из свиной кожи и помахивал им перед женщиной. Та пыталась уловить момент и завладеть деньгами, но мужчина каждый раз засовывал бумажник обратно в карман.