Бертольд Брехт - Мамаша Кураж и ее дети (Перевод Б Заходера и Вс Розанова)

Повар. Весь мир вымирать.

Мамаша Кураж. Мне уж и так порой мерещится, будто я в преисподнюю заехала, смолой торгую... А другой раз - будто по райскому саду еду, отпускаю неприкаянным душам провиант на дорогу. Кабы мне с остатними ребятами своими местечко такое найти, чтобы не стреляли кругом... Хотелось бы годок-другой на покое пожить.

Повар. Мы бы в трактире дело наладили. Решай, Анна. Я нынешнюю ночь уже решал: с тобой или без тебя - возвращаться в Утрехт сего же дня.

Мамаша Кураж. Надо с Катрин потолковать. Так сразу не с руки. Натощак да в холод плохо я что-то соображаю. Катрин!

Катрин вылезает из фургона.

Слышь-ка, мы с поваром в Утрехт собираемся. Ему там трактир в наследство достался. И тебе бы там хорошо было, знакомство бы завела. Когда человек на хорошем месте сидит, он всякому приглянется. Не в красоте счастье! Я, по правде сказать, думаю согласиться. Мы с поваром ладим. Врать не стану, он в торговле соображает. Каждый день обед варили бы. Хорошо бы, верно? Тебе кровать поставим. Рада будешь, а? Нельзя же век бродяжничать. Ты у меня так совсем зачахнешь, и то уж завшивела. Надо сейчас решать, потому шведы на север идут. Мы к ним пристать можем, они где-то тут неподалеку. (Показывает налево.) По-моему, надо нам соглашаться, Катрин?

Повар. Анна, я хотел сказать слово с тобой одна.

Мамаша Кураж. Лезь в фургон, Катрин!

Катрин забирается в фургон.

Повар. Я тебя не перебивал, так как это есть недоразумение с твоя сторона. Я думал, мне не надо сказать, это есть ясно и так, но когда нет, я должен тебе говорить: не может быть речь, чтобы взять ее с собой. Я думал, ты меня поняла?

Катрин выглядывает из фургона и прислушивается.

Мамаша Кураж. Как ты сказал? Мне - Катрин оставить?

Повар. А ты что себе думать? В заведении нет места. Это не великая гостиница. Если мы оба положить язык на плечо, мы двое прокормиться, но не трое, это не выходило. Твоей Катрин оставь фургон.

Мамаша Кураж. Я-то думала, она в Утрехте себе мужа найдет!

Повар. Не смешить меня! Как она находила мужа? Немой и с этот шрам? И в этот возраст?

Мамаша Кураж. Тише!

Повар. Что есть, то есть, тише или громче. И это тоже есть одна причина, почему я не могу держать ее в заведении. Гости не хотят видеть такое лицо перед глаза. Как ты можешь это от них требовать?

Мамаша Кураж. Замолчи! Не ори!

Повар. В окошка свет. Можно начинать песня.

Мамаша Кураж. Питер, как ей одной с фургоном управиться? Да и войны она боится! Невмоготу девке это дело. Что только она во сне видит... Каждую ночь стонет. А уж как сражение - особенно! Что уж ей там мерещится, не знаю. Жалостлива она больно. Намедни мы ежа придавили, а она его подобрала и спрятала.

Повар. Заведений слишком маленький. (Кричит.) Почтенный хозяин, хозяюшка и слуги! Мы вам поем песню про царь Соломон, Юлий Цезарь и другой великий человек, которым худо пришлось. Мы тоже есть честные люди, и потому нам живется несладко, особенно зимой.

Оба поют.

Знаком вам мудрый Соломон,

Конец его знаком?

Он день рожденья своего

Назвал своим несчастным днем.

Он говорил, что ничего

Нет в мире, суета одна.

Был Соломон мудрец большой,

И вам теперь мораль ясна:

Мудрость концу его виной!

Блажен, кому чужда она!

Повар. Таков этот белый свет - от добродетелей один вред. Чем иметь добродетель, лучше иметь приятную жизнь, хороший завтрак, например, горячий суп. У меня его нет. А хотелось бы! Я солдат, но что толку от моя смелость во все битвы - ничего. Я голодаю, лучше бы я был трусом и сидел дома. А почему?

И Цезаря плохой конец

О многом говорит.

Был Юлий Цезарь храбр и смел,

И вот, смотрите, он убит.

Он высшей власти захотел,

И он вкусил ее сполна.

"И ты, мой сын", - вскричал герой.

Ну что ж, теперь мораль ясна:

Смелость концу его виной!

Блажен, кому чужда она!

(Вполголоса.) Даже не выглянули. (Громко.) Почтенный хозяин, хозяюшка и слуги! Вы можете сказать: да, смелость - чепуха, она не прокормит, попробуйте честность! Уж тут ты, может, наешься, или хоть напьешься! Сейчас увидим.

Знаком вам древний грек Сократ?

Не лгал он никогда.

Он всех честней был во сто крат,

Но ведь и с ним стряслась беда.

Ему велели выпить яд,

И чашу выпил он до дна.

Погиб он смертию лихой,

И вам теперь мораль ясна:

Честность концу его виной!

Блажен, кому чужда она!

Да еще говорят: надо всем делиться, что есть. А когда нет ничего? Конечно, благодетелям, наверно, тоже не легко, но только как человеку жить без похлебки? Да, доброта - это редкая добродетель, она не окупает себя.