Леонардо Шаша - Каждому свое • Американская тетушка

— Но именно одного из тех, кто держит в руках всю провинцию?

— Да, это я точно помню, он так и сказал. Я, конечно, ответил, что буду рад разоблачить эти скандальные злоупотребления, но мне прежде всего нужны доказательства, какие-нибудь документы. Рошо сказал, что у него в руках целое досье и он мне его принесет... С тех пор я его больше и не видел.

— Естественно.

— Вполне естественно, раз человек ушел из жизни.

— Прости, я не собирался острить. Просто я подумал, что твое подозрение о связи между его поездкой в Рим и трагической смертью имеет... Теперь я припоминаю, что дня два его не было в городке, потом он сказал мне, что ездил к отцу в Палермо. Но это поистине невероятно, Рошо — и вдруг кого-то разоблачает, подбирает досье!.. Ты уверен, что это был Рошо?

— Черт побери! — воскликнул депутат-коммунист. — Я же тебе сказал, что сразу узнал его и что он совсем не изменился.

— Да, ты прав, он не изменился... А имени человека, которого он хотел разоблачить, Рошо не назвал?

— Нет.

— Даже не намекнул? И никаких подробностей не сообщил?

— Нет, ничего. Больше того, я настаивал, пытался узнать хоть что-то, но он заявил, что речь идет о весьма деликатном, сугубо личном деле...

— Личном?

— Да, личном... И потому либо он расскажет все с документами в руках, либо ничего... Должен тебе признаться, когда он сказал, что еще не решил, открыть ли мне все или умолчать, мне стало не по себе. У меня создалось впечатление, что эти документы и сам его приход были как-то связаны с попыткой шантажа. Если он добьется своего, то промолчит, а если нет, то придет ко мне с досье...

— Но Рошо был не из тех людей, которые способны на шантаж.

— Ну а как бы ты сам истолковал его поведение?

— Не знаю, все это очень странно, почти невероятно.

— Я вижу, тебе даже трудно представить, что он хотел кого-то разоблачить, тем более ты не можешь догадаться, кого именно и по каким причинам! Но ведь вы были друзьями, ты его хорошо знал?! Тебе это не кажется странным?

— Во-первых, я не был с ним особенно близок. И потом, характер у него был скрытный и он никогда не делился своими переживаниями. Поэтому мы никогда не говорили с ним о личных, интимных делах, а все больше о книгах и о политике.

— А что он думал о политике?

— Думал, что заниматься политикой, не считаясь с моральными принципами...

— Самый настоящий оппортунизм.

— В этом смысле я тоже немного оппортунист.

— В самом деле?

— Это не мешает мне голосовать за коммунистов.

— Отлично, отлично, — сказал депутат.

— Но с большими сомнениями и колебаниями...

— Почему вдруг? — спросил депутат, бросив на собеседника насмешливый и снисходительный взгляд, обещавший мгновенно опровергнуть любые доводы Лаураны.

— Оставим этот разговор, все равно ты не убедишь меня голосовать против.

— Против кого?

— Против коммунистов.

— Вот это было бы даже оригинально, — рассмеялся депутат.

— Как сказать, — серьезно ответил Лаурана и снова заговорил о Рошо, который, по-видимому, тоже голосовал за коммунистов, хотя и не признавался в этом. Вероятно, из уважения к своим родственникам, вернее, к родственникам жены, которые весьма активно участвуют в политической жизни, особенно каноник.

— Каноник?

— Да, каноник Розелло, дядя его жены... Поэтому Рошо из чувства уважения, а может, из боязни семейных ссор предпочитал не занимать определенную позицию. Должен тебе сказать, что в последнее время Рошо стал особенно упрямым и нетерпимым в своих суждениях о людях и о политике. Я имею в виду политику правительства.

— Может, от него ускользнула выгодная должность или заработать не дали?

— Не думаю... Понимаешь, он был совсем не таким, каким ты его себе представляешь... Он любил свое дело, родной городок, вечера в клубе или в аптеке, любил охоту, собак, мне кажется, он очень любил жену и обожал дочку.

— Ну и что это доказывает? Он мог любить также и деньги, быть тщеславным.

— Деньги у него были. А тщеславие было ему чуждо. Да и потом, какие могут быть тщеславные желания у человека, который по своей воле решил навсегда остаться в нашем городишке?

— Ну, скажем, занять то же положение, какое в былое время занимал городской врач, — жить на свои собственные сбережения, лечить бесплатно и даже оставлять бедным пациентам немного денег на лекарства.

— Примерно к этому он и стремился. Но зарабатывал он хорошо а слыл отличным врачом не только у нас, но и в округе; к нему на прием всегда приходило множество больных. И потом, у него было имя, ведь старик Рошо был известным врачом. Кстати, я собираюсь его навестить.