Иван Лазутин - Последний этаж

На высокую спинку кровати из карельской березы, аккуратно застеленной бархатным покрывалом, был брошен темно-вишневый когда-то модный бухарский халат — остаток былой роскоши.

Посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый черной китайской скатертью с изображением разъяренных золотых драконов. Рядом со столом, окружая его спинками, стояли четыре стула. Небольшой сервант из карельской березы был заставлен хрусталем и старинным фарфором. Левее окна, в углу комнаты, почти до самого потолка взметнулось зеркало-трельяж. Пирамида полок, возвышаясь правее окна, была забита книгами, преимущественно театральными мемуарами и записками видных деятелей литературы и искусства. Подоконник был заставлен маленькими горшочками с цветами. Над столом низко свисал старомодный шелковый абажур с длинными кистями. Высокий гардероб из кое-где уже потрескавшейся карельской березы с трудом вмешался между стеной и спинкой кровати.

— А вы неплохо устроились, Елена Деомидовна. Прямо-таки — будуар примадонны.

— А еще точнее: рекламный щит с театральными афишами, к которому приставили мебель, которую я купила в комиссионном мебельном магазине перед самой войной. — Елена Деомидовна поставила на стол чайные чашки, вскипевший чайник, сахарницу с сахаром и лимонные дольки. Кокетливо подернув сухоньким плечиком, она вздохнула. — Увы, пардон, чем богата — тем и рада. Если б знала, что у меня сегодня будет такой милый гость — я бы и о коньячке побеспокоилась. — Разливая по чашкам чай, Волжанская время от времени бросала на Бояринова взгляд, полный благодарной нежности и сердечной признательности. — И что же ты, милый Ленечка, эдак взял и надумал навестить меня?

— Вот взял и надумал. И на это есть тринадцать причин.

— Даже тринадцать? Назови первые три, а остальные десять я сочиню сама, — понимая шутку, сказала Елена Деомидовна и лукаво подмигнула Бояринову.

Бояринов отпил несколько глотков чая, поставил чашку и, придав своему лицу выражение строгой деловитости, загнул указательным пальцем правой руки мизинец на левой руке.

— Во-первых, я о вас, дорогая Елена Деомидовна, соскучился. Вам это приятно?

— Меня это глубоко трогает. А во-вторых?..

— А во-вторых… — Бояринов загнул безымянный палец на левой руке, — приближается юбилей театра. А поэтому, зная вашу привередливость модницы, хочу предупредить вас, чтобы вы смогли продумать свой туалет для этой торжественной даты.

— А в-третьих, Татьяна Сергеевна Лисогорова, ваша старинная подруга по жизни и по сцене, чей юбилей мы будем отмечать через три недели, очень просит вас оказать ей честь и быть на ее юбилее. Как только будут отпечатаны билеты — вам сразу же пришлем с курьером. — Только теперь Бояринов загнул средний палец на левой руке. — Продолжать?

— Пока довольно!.. Вы до слез меня растрогали этими тремя причинами, остальные десять прибереги, Ленечка, для следующего раза. Так сразу и так много. Аж голова пошла кругом. — Елена Деомидовна посмотрела на часы и спохватилась: — Господи, чуть не забыла!.. Ведь я уже полчаса назад должна быть на шестнадцатом этаже.

— На шестнадцатом? — невольно переспросил Бояринов и сразу представил картину тихого коридора и раскрытых дверей комнат, в которых лежат немощные, крайне ослабленные обитатели пансионата.

Лицо Елены Деомидовны опечалилось.

— Да, это у нас особый этаж. Сегодня я с трех до пяти дежурю у постели художника Насонова. Врачи сказали, что ему осталось совсем недолго. Чудный старик. Чем-то он мне напоминает моего деда. Умирал так же легко, словно уходил в райские кущи вечности. Ты, Ленечка, пожалуйста, посиди, а я пойду попрошу соседку, чтобы подежурила за меня. А вечером я посижу за нее. — С этими словами Елена Деомидовна встала из-за стола и, оглядев себя в зеркале, вышла из комнаты.

Оставшись один, Бояринов принялся внимательно осматривать комнату, в которой на всем лежала печать одинокой старости интеллигентного чистоплотного человека. Нигде ни пылинки, ни соринки, все было аккуратно отглажено, все стояло на своих местах.

Ждать пришлось минут пять, за которые Бояринов успел прочитать несколько автографов на старых пожелтевших афишах, пришпиленных кнопками к стене.

Открыв дверь, Елена Деомидовна прямо с порога громко произнесла:

— Ленечка! Хочу знать четвертую причину вашего визита! — Но тут же, словно что-то вспомнив, передумала: — А впрочем, хватит и трех.

— Договорились? — спросил Бояринов. — Подежурят за вас?