Патрик Модиано: Ночная трава

Когда я уходил окончательно, я позволил себе взять из архива бывшего отдела нравов несколько вещей на память, и среди них это неоконченное дело, касавшееся и Вас, которое я давно хотел Вам передать. Наконец, случай представился, благодаря нашей сегодняшней встрече.

Можете рассчитывать на мое молчание. Вы ведь, кажется, где-то писали, что все мы живем во власти чужого молчания.

Дружески Ваш,

ЛАНГЛЭ.

Р. S. Чтобы Вас полностью успокоить: следствие, часть материалов которого собрана здесь, было окончательно закрыто.

Просматривая содержимое папки, я натыкался на карточки гражданского состояния, отчеты, протоколы допросов. Взгляд выхватывал имена: «Агхамури, Гхали, студенческий городок, марокканский корпус, род. 6 июня 1938 в г. Фес. Называл себя „студент“, член марокканской службы безопасности. Посольство Марокко… Жорж Б., он же Рошар, шатен, волосы средней длины, нос прямой, подбородок выдается вперед. Для получения подробной информации просьба обращаться в Главную дирекцию, TURBIGO 92.00… Мною допрошен гражданин, ниже именуемый Дювельц, имя и прозвище: Пьер. Протокол предъявлен обвиняемому, прочитан и подписан… Шастанье, Поль Эмманюэль. Рост 1,80 м, пользуется автомобилем „ланчия“ № 1934 GD 75… Марсиано Жерар. Особые приметы: шрам длиной 2 см через левую бровь…» Я быстро листал страницы, стараясь не задерживать на них взгляд и боясь обнаружить какую-то новую деталь или документ, касающийся Данни. «Доминик Роже, она же Данни. Жила под именем Мирей Сампьерри (ул. Бланш, 23), также Мишель Агхамури, также Жанин де Шилло… Согласно показанием Давэна, комнату в отеле „Юник“ снимала на имя Жанин де Шилло, род. в Касабланке… г., получала почту до востребования, о чем свидетельствует приложенный сертификат абонента, выданный отделением 84 Парижской почты».

И внизу сцепленные канцелярской скрепкой листы:

«На теле жертвы имеются следы от двух пуль. Один выстрел был произведен в упор, другой со среднего расстояния… Были найдены две гильзы, соответствующие обеим пулям… Консьерж дома номер 46-бис на набережной Генриха IV…»

Однажды вечером мы с Данни вышли из поезда на Лионском вокзале. Наверное, возвращались из того загородного дома, имения Барбери. Мы были без багажа. На вокзале толпились люди, стояло лето — если не ошибаюсь, первый день каникул. Выйдя в город, мы не стали садиться в метро. В тот вечер она не хотела возвращаться в отель «Юник», и мы решили пойти ко мне, на улицу Од, пешком. Когда мы дошли до Сены, она сказала:

— Ничего, если мы сделаем крюк?

Она повела меня вдоль набережной, до острова Сен-Луи. Париж был пуст, как часто бывает летними вечерами, — совсем не похоже на людный Лионский вокзал. Почти нет машин. Все было легким и праздным. Последнее слово я записал в черный блокнот большими буквами, указав дату: «1 июля», тот самый день. Я даже уточнил его значение: «Праздный — ничем не занятый, свободный».

Мы шли по набережной Генриха IV, той самой, которая упоминалась в папке Ланглэ, внизу отчета, сообщавшего, что речь идет об убийстве. Напротив дома номер 46-бис она остановилась — в тот же день, как Ланглэ вручил мне папку двадцать лет спустя, я проверил: в отчете указан именно этот дом. Мне надо было лишь пройти по мосту за Ботаническим садом.

Она направилась к двери и секунду помедлила.

— Можешь сделать кое-что для меня?

Она говорила неуверенно, будто зашла туда, где ее могут застукать.

— Позвони в левую дверь на первом этаже и спроси мадам Дорм.

Она смотрела на окна первого этажа, закрытые железными ставнями. В щели между ставен проникал слабый свет.

— Ты видишь свет? — спросила она шепотом.

— Да.

— Если мадам Дорм будет дома, спроси у нее, когда Данни может ей позвонить.

Было заметно, что она напряжена, и, возможно, уже пожалела о своей задумке. Еще немного, и она удержала бы меня.

— Я буду ждать на мосту. Мне лучше не оставаться на крыльце.

И она показала на мост, пересекающий самый конец острова Сен-Луи.

Я вошел в подъезд и остановился у двойной двери из светлого дерева, слева на площадке. Позвонил. Никто не пошел открывать, за дверью не было слышно ни звука. И все же мы видели свет в щелях ставен. Таймер погасил подъездную лампу. Я позвонил снова, в темноте. Никого. Я стоял в темноте и ждал. Мне правда казалось, что кто-нибудь наконец придет и откроет дверь, прервав тишину и снова пустив на площадку свет. В какую-то секунду я даже постучал костяшками пальцев, но дерево оказалось таким плотным, что не дало ни малейшего звука. Правда ли я постучал тогда в дверь? Мне так часто снилась эта сцена, что сон и реальность в итоге смешались. Вчерашней ночью вокруг была кромешная тьма, ни одного ориентира, и я стучал костяшками в дверь, как если б меня закрыли. Я задыхался. И вдруг резко проснулся. Да, снова тот сон. Я старался припомнить, стучал ли я в дверь тем вечером, много лет назад. Во всяком случае, я еще много раз звонил, стоя в темноте, и меня удивил звук звонка: и звонкий, и вместе с тем дрожащий. Никого. Тишина.