Иоганнес Зиммель - Человек, который рисовал миндальные деревца

- Не надо - сказала миссис Коллинз, - ради бога, не надо.

Он бережно положил ее на кровать, опустился рядом на колени и начал раздевать.

- Не надо, - сказала миссис Коллинз, - ради бога, не надо.

Он снял с нее платье, потом комбинацию.

- Не надо, - твердила миссис Коллинз, - ради бога, не надо, - а сама извивалась всем телом, чтобы облегчить ему задачу.

Он расстегнул ее бюстгальтер и снял с нее трусики. Теперь она лежала перед ним совершенно голая. Спустя мгновение он тоже был голый.

- Cherie , - cказал он, - cherie, как ты прекрасна. Божественно прекрасна. Он скользнул на постель и зарыл голову у нее между ногами.

- Не надо, - сказала миссис Коллинз, - ради бога...

Слезы бежали у нее по щекам, а дыхание стало прерывистым и бурным.

Колеса громыхали.

Миссис Коллинз прервала свое повествование и сидела теперь неподвижно. Потом, после долгой паузы, подняла жалюзи. За окном бежали по стеклу водяные струи. Изредка среди тьмы мелькали огни. В стекле отражалось купе. Прижавшись лбом к стеклу, миссис Коллинз продолжила свой рассказ.

- Я позабуду своего мужа, я позабуду отца и мать, я позабуду все. Но никогда - этот день. Лишь в этот день я стала женщиной. Лишь в сорок пять лет я узнала, что может испытывать женщина наедине с мужчиной. Никогда прежде я не могла и представить себе нечто подобное, даже в самых фантастических мечтах. Никогда прежде я не знала таких чувств - ни с одним из своих друзей, ни с мужем, ни разу, никогда. Пьер был потрясающий любовник, нежный и грубый, ласковый и неистовый. Именно он пробудил меня к настоящей жизни - в мои сорок пять лет...

Она повернулась и поглядела на меня, в глазах у нее стояли слезы - как в тот пополуденный час одиннадцать лет назад. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони и улыбнулась.

- Я кажусь вам бесстыдной, верно?

- Нет-нет, мадам, прошу вас...

- Я бесстыдна, потому что рассказываю все это вам, чужому человеку. Но в тот раз, с ним, я была еще бесстыдней. И мне было все равно. Пожалуйста, дайте мне еще чего-нибудь выпить...

Я наполнил ее бокал, и она залпом его осушила. После чего сказала:

- У меня нет чувства вины, тогда не было, потом не было, сейчас нет. Вы писатель. Вы поймете меня.

Я ничего не ответил.

Несколько часов спустя Пьер Мондрагон показал ей свое ателье и свои работы. Возбуждение уже схлынуло. Сейчас оба были серьезны и почти не разговаривали друг с другом. Ателье тоже оказалось немыслимых размеров. Одна стена целиком стеклянная. Очень многие картины стояли на мольбертах, либо прислоненные к стенам, либо висели на них же, либо лежали на столе.

Миссис Коллинз медленно двигалась по комнате, останавливалась, шла дальше. Она внимательно рассматривала картины. Они были написаны в разной манере. Миссис Коллинз сочла, что все они достаточно плохи, ни следа дарования, почти дилетантские.

- Ну, cherie, как они тебе нравятся?

- Очень!

- Значит, вообще нет.

- Что ты, darling , - возразила миссис Коллинз.

Он промолчал.

- Прости, - сказала она и поцеловала его в щеку.

- Большинству людей мои картины не нравятся.

- Нет, не то чтобы не нравятся, просто я нахожу... Я хочу сказать...

- Ну ладно, - перебил ее Мондрагон, - все в порядке... К счастью, встречаются исключения, им мои картины нравятся, и они их покупают... Рисовать я могу только так, как рисую... понимаешь, cherie...

Он умолк на полуслове, потому что она неожиданно вскрикнула.

Теперь она сама указала ему на кусок картона размером с почтовую открытку, что лежал на столе.

- И это тоже ты нарисовал?

- Что "это"? - Он провел рукой по волосам. - Миндальное деревце? Конечно я. - Он подошел к ней и обнял ее за плечи. - Тебе нравится?

Зеленые глаза миссис Коллинз засверкали от восторга. Она неотрывно глядела на маленькое деревце, написанное сияющими красками. Черным - тонкие ветки, красно-коричневым - листочки, множество цветов - светло-розовым. Чуть намеченное светло-голубое небо плыло над деревцем. Еще никогда, подумала про себя миссис Коллинз, я не видела ничего столь милого, освобождающего, осчастливливающего.

- Это... это великолепно, Пьер, - сказал она, чуть задыхаясь. Великолепно, просто трудно поверить... Она не договорила и лишь произнесла еще раз: - Великолепно.

Он поцеловал ее, потом взял широкое перо для туши, перевернул маленькую картинку и начал что-то писать на обратной стороне.

- Это не я, это По, - объяснил он, - просто мне сейчас пришло это в голову. - Он поднял картонку с миндальным деревцем и протянул ей. - Для меня ты и есть Аннабел Ли.