Арно Зурмински - Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию

Марта принесла хлеб с колбасой.

Теперь должно было случиться что-нибудь страшное. Может быть, Штепутат разобьет ударом грома кухонный стол или схватит кочергу. Но ничего не произошло. Ни слова упрека. Марта вытащила из его свитера репейник.

- Петер принес твои учебники, - сказала она.

- Ты налила Антону рюмку? - спросил Штепутат. Марта, разволновавшись, забыла, но обещала не остаться в долгу.

- Итальянцы предали нас, - сказал мазур Хайнрих. - Сегодня передавали в новостях.

Герман в первый раз поднял глаза.

- Ударили нам в спину, эти итальянцы, подлюги.

- Это плохо, папа? - спросил Герман.

- Ну, итальянцы это не так уж важно, - заметил Штепутат.

- В прошлой войне они поступили точно так же, - не успокаивался Хайнрих.

Да, итальянцы спасли весь вечер. Это Гитлеру не понравится. Просто перейти к противнику. Он им за это покажет!

И никто не думал об Эрике Венк. Два дня она была больной, потом начались летние каникулы. После них она не вернулась. В школьном совете в Растенбурге была конференция, решившая все вопросы. Ясно, что женщины в учителя не годятся. Жизнь показала. Но где же в это истребляющее мужчин время найти подходящих учителей? Все толстые, горбатые, старые, хромые уже сидели за учительскими столами. На долю Йокенен опять досталась женщина, но постарше, разумнее, без косметики, женщина, у которой виднелись усики над верхней губой.

А Буби Хельмих? Он теперь мазал свои волосы ради рано созревшей девчонки из Берлина, приехавшей вместе с эвакуированными в Йокенен. Ее черные как смоль волосы, стриженные под мальчика, затмевали всех деревенских блондинок с длинными косами. Ее дразнили Калабрия. Это слово часто произносилось в то время в сообщениях вермахта. Да и смуглая она была, точь-в-точь как девушки из Калабрии.

На велосипеде к фюреру! Герман пытался уговорить Петера, но тот не испытывал особого желания.

- Они нас и не подпустят, - говорил он.

Ну, это уже сущая чепуха. Почему фюрер не может пожать им руку? Герман уже составил себе кое-какое представление о штаб-квартире фюрера. Окруженная флагами территория, солдаты в парадной форме, в окнах букеты цветов из всех областей. Военные оркестры играют марши, все время марши и марши. Над крышами солнечный свет, только солнечный свет. В окружении фюрера улыбающиеся люди.

- Как ты думаешь, твой фюрер даст нам пять марок? - спросил Петер.

Герман сердито промолчал. Петер ко всему подходит так трезво и практически. Все, что его интересует, это как наловить рыбы, натаскать яблок и вообще чего-нибудь раздобыть. Он-то не постесняется и у фюрера попросить пять марок. Нет, ехать с Петером в Растенбург не имело смысла.

С поездкой в Растенбург Герману помог случай. Он представился в начале августа в виде новой жатки дяди Франца. Громоздкая машина, запряженная четырьмя лошадьми, ехала кругами по участку ржи возле горы Хорнберг в Вольфсхагене, на ней сидел дядя Франц, а тетя Хедвиг, Ядзя и Антон вязали снопы. Рядом с рожью было поле овощей, где над капустой, морковкой и цветущим маком стояло покосившееся от ветра огородное пугало. К виду такого чудища лошади не были готовы. Они испугались, поднялись на дыбы, рванули в сторону, понеслись с тяжеловесной машиной по полю. Колосья летели во все стороны, нож подбрасывал в воздух камни, грохот стоял неимоверный. Дядя Франц какое-то время держался, но, когда машину подбросило на ухабе, свалился с сиденья. Одно колесо проехало по его бедру. Он попытался вскочить и бежать за лошадьми, но резкая боль вновь бросила его на землю.

Дядя Франц ругался, поминая чертей и ангелов.

Тетя Хедвиг прибежала через поле, пощупала его ногу, хотела расстегнуть ему брюки, но дядя Франц не позволил. Только не здесь, в открытом поле, где в любую минуту может подойти Ядзя.

Антон тем временем поймал лошадей, стал их гладить и успокаивать ласковыми словами. Ядзю отправили на овощное поле покончить с пугалом. Пока Антон впрягал лошадей в телегу, тетя Хедвиг настелила на доски свежие снопы. Антон донес дядю Франца до телеги.

Дядя Франц хотел только ненадолго лечь в постель, немного отдохнуть и уж не позже, чем на следующий день, продолжать работу. Урожай должен быть в амбаре. Но, увидев в спальне его распухшую, посиневшую ногу, тетя Хедвиг велела тут же запрягать коляску. Дядю Франца повезли в Дренгфурт к санитарному врачу Витке, который установил явный перелом бедра. Для упрощения дела он на той же коляске отправил Антона дальше, в Растенбург. Так дядя Франц во время страды, самое важное время в Йокенен, оказался в больнице.