Эптон Синклер - Широки врата

Ланни телеграфировал свой адрес «Гансибесс», и получил ответную телеграмму, сообщавшую, что они выехали из Москвы, а потом еще одну о том, на что они прибудут утром. Он их встретил и повёз в прекрасный Зальцкаммергут, летнее место отдыха и развлечений в Австрии. Они могли говорить свободно в машине, не боясь подслушивания. Также, сидя на покрытом мхом берегу грохочущего горного потока. Ланни взял с собой обед, поэтому их целый день никто не беспокоил. Они не виделись больше двух лет и могли без конца говорить друг с другом. Для Ланни их приезд был благословением. Они помогли ему залечить его душевные раны и придали ему мужество, чтобы он смог сохранить свою собственную целостность мыслей и целей.

Ланни и Ирма заключили соглашение, что никогда не будут упоминать Труди Шульц в связи с их разрывом. В противном случае это неизбежно означало бы секс-историю. Ведь кто поверит опровержениям кого-либо из них? Они собирались сказать, что они расстались из-за «несовместимости». Шесть слогов, а сколько грехов они могут покрыть! Теперь Ланни подумал, что будет достаточно сказать, что он хотел помочь подпольному движению против Гитлера, а Ирма разозлилась и решила уехать домой. Всё, во что верил ее муж, раздражало ее, и таким образом они больше не могли говорить о событиях в мире или терпеть друзей друг друга.

Бесс заявила: «Ты не можешь себе представить, какое облегчение принесла та телеграмма, Ланни. Нам казалось, что ты деградируешь. Связавшись с этой женщиной, ты попал ей под юбку. Совершенно невозможная ситуация, и мы оба надеемся, что это закончилось навсегда».

Внучка пуритан превратилась в дальновидную и решительную женщину. Ей было двадцать семь лет, и десять лет постоянной игры на фортепиано укрепили её физически. У неё были правильные черты лица, хотя нос был слегка длинным и тонким. Она сильно напоминала свою мать, которая была шокирована ее идеями и компанией, с которой она водилась, но не могла не признать у неё наличие морали Новой Англии. Бесс носила прямые каштановые волосы, подстриженные в каре, и придумала для себя простое платье для всех целей. Оно состояло было из одной части, с отверстием сверху и снимавшееся через голову. Платье было сделано из разных материалов, но всегда темно-коричневого цвета, с небольшим золотым шитьем на плечах и поясе. Других украшений не было. Она всегда выходила на сцену после своего мужа и шла прямо к роялю и садилась. Весь ее вид и манера говорили: «Не смотрите на меня, а слушайте музыку великих людей». Когда она заканчивала аккомпанемент, то сидела неподвижно, пока Ганси не подходил и не выводил её для поклонов.

Вся ее жизнь проходила в той же плоскости. Она трудилась, чтобы совершенствовать свое искусство, а также свой ум и характер. Она не терпела никакого легкомыслия или цинизма, и, когда она слышала что-либо подобное, то выражала своё неудовольствие молчанием. Она только что приобрела большой опыт и светилась энтузиазмом в отношении его. Она нашла в русских родственные души. Seriosniye ludi были заинтересованы в переделке их мира в соответствии с рациональными принципами. Там были и коррумпированные и потакающие своим желаниям лица, конечно, и корыстные политиканы. Но масса молодых людей выросла с идеей создания свободного рабочего содружества. Все они усердно трудились, обучаясь и задумываясь. Они были пионерами, не так уж отличавшимися от тех предков Бесс, высадившихся на суровом и окаймленном скалами побережье, трудившихся и терпевших испытания за право следовать своей совести.

Юноша, кого Ланни однажды назвал пастушком из древней Иудеи, теперь был мужчиной тридцати лет. Высокий и стройный, с большими темными глазами, вьющимися черными волосами, и с добродушным выражением лица. Но не без аскетизма, ибо он был потомком пророков, а его предки учили предков Бесс. Ведь со старым древнееврейским заветом в руках пуритане нашли мужество бросить вызов бурному океану, риску голода и жестокости дикарей. Таким образом, эти два были едины в своей вере, как в искусстве, так и в подтверждении своей веры, которое они нашли в Конгрессе Коминтерна, который собрал четыреста мужчин и женщин из пятидесяти стран земли. Какие там были выступления, какие парады и торжества и, прежде всего, какая музыка! Для еврейского скрипача и американского концертмейстера это стоило многих лет напряженной работы, чтобы выйти на сцену и сыграть концерт Чайковского для такой жаждущей и благодарной аудитории.