Иржина Троянова - Яна и Ян

— Немедленно к командиру батальона! И не смей показываться мне на глаза! — заорал надпоручик Коциан.

И вот я снова предстал перед майором Рихтой. Он поднял взгляд от бумаг на меня и сразу же заметил мое разбитое лицо. Я пытался привести себя в порядок в умывальной, но добился совершенно противоположных результатов — рассеченная бровь начала опять кровоточить, да и ухо тоже.

— Отправляйтесь в санчасть, десятник! Когда приобретете надлежащий вид, начнете отбывать наказание… Сколько суток вам дать — я еще подумаю, — сказал он, снова склонившись над бумагами.

Бровь пришлось зашивать, и я испытал несколько неприятных мгновений. Но разве можно было сравнить эту боль с моими внутренними терзаниями? Ведь я разом потерял любимую девушку и уважение командира.

И вот все вошло в привычную колею. Так уж заведено в армии, где жизнь регламентирована правилами внутреннего распорядка и потому не остается времени для самокопания. Сурового наказания благодаря своей прежней безупречной службе я избежал. По крайней мере, я так думал некоторое время. Но, как выяснилось, глубоко заблуждался. Командир роты и командир батальона придумали наказание, с моей точки зрения, более тяжкое, чем гауптвахта. У меня отняли взвод. Мой взвод. А взамен дали взвод Поспишила, который, катаясь на мотоцикле с продавщицей из универмага, попал в аварию, и его отвезли в госпиталь. Тяжесть наказания усугублялась тем, что мы с Поспишилом питали взаимную неприязнь и об этом знала вся рота. И если теперь я воспользуюсь случаем и сумею подтянуть его взвод, который был самым плохим в роте, до уровня передового…

Ну нет, братцы! Хотя Поспишил хвастун и фат и командует своими солдатами шаляй-валяй, а меня за глаза называет не иначе как «ретивым служакой», я из его взвода отличный делать не буду. Я за честную игру. Да и надоело мне все. Лацо рядом не было: его назначили командиром «моего» взвода. Не было со мной ни Вашека, ни Пушкворца, ни Мелишека. Мне согласились придать лишь Захариаша, причем по его собственной просьбе. Он даже осмелился побеспокоить самого командира батальона по этому поводу. Но мне было на все это ровным счетом наплевать. До осени как-нибудь дотяну, а там… прощай, армия.

Теперь-то уж я ни за что не останусь. Ни за что. В армии никогда не знаешь, в какой день и час тебя откуда-то сорвут и куда-то переведут, все время от тебя чего-то хотят и требуют.

Во взводе Поспишила оказались толковые, хорошие ребята. Они быстро поняли, что слухи, распространяемые обо мне, сильно преувеличены и что от них не будут требовать больше, чем при Поспишиле, и успокоились. Но на стрельбах мы выступили неважно, даже хуже, чем при Поспишиле. Захариаш мог точно заехать кому угодно в челюсть, но поразить цель оказался не в силах.

Мне не хочется рассказывать, как бушевал надпоручик Коциан. А потом меня вызвали к командиру батальона. Я уже знал, что его спокойный тон и манера держаться — это не поза, а черта характера. Правда, его тон мог быть разным — от дружеского до холодно-строгого.

— Вам было поручено, товарищ десятник, командование самым слабым взводом, были вверены люди, техника. Поймите, это было сделано не в наказание, а для того, чтобы вы уяснили, что в армии каждое последующее задание будет более сложным, чем предыдущее. Однако настоящему командиру любое задание должно быть по плечу.

Я молчал. Да и что я мог сказать, ведь все это время я действительно думал, что именно таким образом меня наказали.

— Ты, наверное, хотел почивать на лаврах в своем взводе? — спросил Рихта, переходя на «ты», и предложил мне сесть.

Я растерянно посмотрел на него и впервые почему-то подумал о нем, как об обыкновенном человеке, который еще довольно молод и наверняка нравится женщинам. Его семья жила в Праге, и он изредка туда ездил. Все же остальное время проводил здесь, в батальоне.

— Теперь мне кажется, что тогда я напрасно отправил тебя в санчасть. Надо было прежде поговорить с тобой. Садись!

Я присел на край стула.

— Что у тебя произошло? Ты дрался из-за девушки? — спросил он.

Я кивнул.

— Судя по тому, в каком виде ты явился, победить соперника тебе не удалось, — заключил он.

Я горько улыбнулся в ответ:

— Я не хотел добиваться ее в драке, все произошло совершенно случайно.

— Конечно, случайность невозможно предвидеть, но не забывай, что случайность — это тоже проявление закономерности. А теперь как обстоят твои дела?

— Я думал, что взвод Поспишила…