Юлия Лавряшина - Невозможная музыка

Игорь посмотрел на Наташу:

— Суд установил наличие вины. Теперь дело за приговором?

Он прихватил четвертый стул и вынес его к черемухе. Но, кроме Лильки, никто не спешил садиться. Наташа прижалась спиной к стволу, и морщилась от боли, следя за сыном, который не мог стоять на месте. Сверху на нее спускался сладкий аромат, который сейчас казался неуместным. Как и солнце, которое, оказывается, никуда не делось.

— Никто не помнит об аборте вечно, — сказал Игорь. — Скоро все забудется. А этот ребенок нас всех сделает несчастными.

— Мы уже несчастны, — обронила Наташа.

— Разве?

Он повернул к ней измученное лицо, и она увидела, что черемуха опять успела запятнать его. Но на этот раз Наташа не стряхнула лепестки. Наверное, в ее волосах были такие же, только этого сейчас никто не замечал.

— Зачем ты это делаешь со мной? — тихо спросил он.

Наташа отвернулась:

— Лиля, скажи, пожалуйста, разве тебе не хотелось бы оставить этого ребенка?

— Мама, не мучай ее! — крикнул Саша, остановившись возле столика. — Зачем ее об этом спрашивать?

— А зачем тогда мы здесь собрались?

— Чтобы зачитать приговор, — мрачно сказал Игорь и сорвал с ветки душистое соцветие. Едва заметно подавшись к нему, Лилька глубоко втянула медовый запах.

"Она будет любить его больше, чем я на это способна, — Наташе опять захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть того, что она творит со своей жизнью. — А моему мальчику нужно учиться. Он загубит свою жизнь этим ребенком. Лилькой… "

— Игорь с Лилей должны пожениться…

— Мама, ты с ума сошла?! — снова закричал Саша.

Вскинув голову, Лилька попыталась поймать ее взгляд, но Наташа ей не давалась. Помахивая белой кисточкой черемухи, Игорь бесстрастно произнес:

— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

— Так вы не против? — Сашин голос упал почти до шепота.

— Я — против. Но меня, похоже, никто не спрашивает. И Лилю тоже.

— А подсудимые не вправе сопротивляться решению суда, — Наташа никак не могла заставить себя посмотреть на него.

Лилька встала, и все обернулись к ней. Вытянув шею, она смотрела перед собой, будто обращалась к кому-то, кого никто из них не замечал.

— Вы не можете меня заставить, — голос у нее срывался, хотя Лилька не плакала. — Все зависит только от Саши. Как он решит, пусть все так и будет.

— Спасибо! — с обидой отозвался он. — А потом я останусь главным виновником.

Игорь сердито перебил:

— Я вообще не понимаю, в чем проблема! Лилька не против аборта, я — тем более. Саша, естественно, тоже. Только один человек развел тут какую-то достоевщину!

— Это не достоевщина, а христианство!

— Это дурость сплошная!

— Хватит! — выкрикнула Лилька. Теперь лицо у нее горело. — Я сама решу, что мне делать, раз так. Не вам отвечать перед Богом, а мне. Я решу.

Шагнув к ней, Игорь со злостью сказал:

— Знаешь, что? Ты тоже можешь определить только собственную судьбу! Думаешь, ты вправе решать за каждого из нас?

— А кто вправе? — поинтересовался Саша.

Его щеки тоже покрылись алыми пятнами, как будто мысленно он дрался с Игорем. Наташа подумала, что следует держаться к сыну поближе, на случай, если ему и впрямь вздумается ударить… кого-нибудь.

— Никто. Каждый пусть решает за себя. И давайте обойдемся без красивых жертвоприношений!

— Прости, пожалуйста, но в жертвоприношениях красота сомнительная…

— Тем более.

— Но в них есть смысл.

— Ну, безусловно! — Игорь воздел руки. — Ты сама-то видишь его в том, что предлагаешь?

Быстро взглянув на сына, Наташа улыбнулась краешком рта:

— Я вижу.

Игорь проследил ее взгляд. И сник так заметно, что даже плечи у него опустились.

— Кажется, я начинаю прозревать, — сказал он и шумно втянул сладкий воздух. — Господи! Почему все это происходит именно с нами?!

— Себя спроси, — заметила Наташа. — Если кто и виноват во всем этом, то никак не Господь.

Встав между ними, Саша хмуро сказал:

— Опять мы начинаем выяснять, кто виноват… А пора уже думать: что делать? Черт бы побрал эти идиотские вопросы! Кажется, нам никогда от них не избавиться.

Лилька скрестила руки на животе, будто защищала его.

— Я пошла, — объявила она, но не выдержала этого тона, и подбородок у нее дрогнул. — Вы все перегрызетесь сейчас… Я не хочу… А вы… Ни один из вас не хочет моего ребенка. Зачем ему нужен отец, который его уже ненавидит? Мы обойдемся. Нам ничего от вас не надо.

— Нам? — Саша весь сморщился, не решаясь поверить тому, что слышал. — Откуда этот пафос? Ты что, уже решила оставить его?