Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – прекрасных и разумных

Мне даже думать не хочется, чем бы это кончилось, если бы доски за моей спиной давно не подгнили, но, когда я уже терял сознание, раздался громкий треск, и я вывалился в соседнее стойло. Я лежал на обломках, глотая воздух, и беспомощно смотрел на мистера Дейкра в ожидании, пока мои легкие снова заработают.

Фермер, оправившись от первого испуга, энергично потирал верхнюю губу, вежливо борясь с хохотом, но его маленькая дочка, наблюдавшая за всеми событиями с наваленного в углу сена, не унаследовала его деликатности. Восторженно визжа, она тыкала в меня пальцем:

– Ой, папка! Ты погляди на него! Папка, ты видел? Какой смешной! – Она буквально билась в конвульсиях. Ей было не больше пяти, но, не сомневаюсь, это зрелище она запомнила на всю жизнь.

Наконец я поднялся с пола и сумел, спасая свое достоинство, представить случившееся пустяком. Отъехав, однако, от фермы мистера Дейкра на милю, я остановил машину и ощупал себя с ног до головы. Все ребра дружно ныли, словно меня переехал небольшой дорожный каток, а на левой ягодице, несомненно, зрел синяк – там, где я приземлился на кутиметр, – но в остальном я, видимо, остался цел и невредим. Стряхнув с брюк щепки и труху, я влез в машину и заглянул в список предстоящих визитов.

Я прочел следующий адрес, и по моему лицу разлилась блаженная улыбка: «Миссис Томпкин. Джейсмин-террас, 14. Подрезать клюв волнистому попугайчику».

Да здравствует бесконечное разнообразие ветеринарной практики! После этого бычищи мне настоятельно требовалось что-то маленькое, слабенькое, безобидное – ну, словом, волнистый попугайчик.

Дом номер четырнадцать стоял в строю скверных кирпичных домишек, которые после Первой мировой войны так любили возводить подрядчики. Я вооружился щипчиками и вылез на узкий тротуар. Выходившую прямо на него дверь мне открыла симпатичная рыжая женщина.

– Я миссис Доддс, соседка, – объяснила она. – Приглядываю за старушкой. Ей ведь восемьдесят с лишком, а живет она одна. Сейчас вот за пенсией ей ходила.

Я вошел в тесную, заставленную мебелью комнатенку.

– Ну вот, миссис Томпкин, – сказала миссис Доддс сидящей в углу старушке и положила на каминную полку пенсионную книжку и деньги. – Вот ваша пенсия. А это мистер Хэрриот. Он сейчас посмотрит Питера.

Миссис Томпкин кивнула и заулыбалась:

– Вот уж спасибо! А то бедняжка ничего не ест – с таким-то клювом! Я за него боюсь! У меня ведь, кроме него, никого на свете нет.

– Понимаю, миссис Томпкин. – Я посмотрел на зеленого попугайчика в клетке у окна. – Эти пичужки – отличная компания, особенно когда они разговаривают.

– Так-то так, – засмеялась она. – Только Питер больше помалкивает. По-моему, он ужасный лентяй. Но мне с ним хорошо.

– Да-да, – ответил я. – Но им и правда пора заняться.

Клюв очень разросся – крючок почти задевал грудку. А впрочем, пустяки: щелкну щипчиками – и его жизнь разом преобразится. Работа удивительно мне под настроение.

Я открыл дверцу и осторожно засунул руку в клетку.

– Не бойся, Питер, не бойся! – ласково приговаривал я, а попугайчик испуганно метался по клетке. Но мне скоро удалось загнать его в уголок и осторожно зажать в пальцах. Я вынул его из клетки, вытащил щипчики… и замер.

Зеленая головка больше бойко не высовывалась из моего кулака, а бессильно свисала. Глаза затянула пленка. Я с недоумением поглядел на него и разжал пальцы. Он неподвижно лежал у меня на ладони. Мертвый.

Облизывая пересохшие губы, я смотрел на яркие перышки, на длинный клюв, который уже не надо укорачивать, на повисшую головку. Я не стиснул его, не был небрежен – и все-таки жизнь в нем угасла. Причиной мог быть только панический страх.

Мы с миссис Доддс обменялись взглядом, полным ужаса, а потом я заставил себя посмотреть на миссис Томпкин. К своему удивлению, я увидел, что она все так же кивает и улыбается.

Отведя соседку в сторону, я спросил:

– Миссис Доддс, видит она не очень хорошо?

– Совсем близорука, а очки, хотя и стара, носить не хочет. Из гордости. Она и на ухо туговата.

– Понимаете… – Сердце у меня все еще отчаянно колотилось. – Просто не знаю, что делать. Если сказать, это же будет для нее таким потрясением! И неизвестно, как она его перенесет.

Миссис Доддс испуганно кивнула:

– Правда-правда. Она же на него надышаться не могла.

– Ну, выход только один, – зашептал я. – Вы не знаете, где бы я мог раздобыть другого попугайчика?

Миссис Доддс задумалась:

– Вот разве у Джека Алмонда? Он на краю города живет и, по-моему, держит всяких птиц.