Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – прекрасных и разумных

– А, черт, Фрэнк! – пробормотал я. – Просто сказать не могу, как мне жаль. Ну хотя бы раз вам повезло!

Он поглядел на меня и улыбнулся без малейшей тени жалости к себе.

– Ну что же, – сказал он. – И не такое случается.

Я чуть не подпрыгнул. «И не такое случается!» Присказка йоркширских фермеров, когда их постигает беда. Старик в Дарроуби был прав: Фрэнк действительно всосал все это с молоком матери.

Да и не его одного постигло такое разочарование. Его сгубила «карусель выкидышей», она же загоняла в угол и многих других прекрасных хозяев. Некоторые затягивали пояса потуже, тратили все, что было отложено на черный день, и впроголодь ждали, покуда не пронесет и можно будет начать сначала. Но у Фрэнка ничего отложено не было, с самого начала на карту он поставил все – и проиграл.

Больше я его никогда не видел. Сперва я думал, что он мне напишет, но потом понял, что, ставя мучительный крест на своей мечте, поставить его он мог только окончательно и бесповоротно.

С некоторых отрогов северных Пеннин открывался широкий вид на панораму Тиссайда, и, когда ночное небо полыхало заревом литейных печей, я всегда вспоминал Фрэнка и думал о том, как ему теперь живется. Нет, конечно, он вряд ли бедствует, но как часто его мысли обращаются к уединенной зеленой ложбине у омытых ветром вершин, где он надеялся создать что-то достойное, и жить там, и вырастить там своих детей?

Ферму в Брансетте купили некие Питерсы. По странному совпадению они тоже приехали из Тиссайда, но только мистер Питерс был богатым директором крупного химического концерна и ферму приобрел, просто чтобы отдыхать на лоне природы. Для этой цели она подходила идеально, тем более что его подрастающие дети обожали верховую езду. Вскоре на лугах там уже паслись лошади и пони. Летом миссис Питерс нередко жила на ферме безвыездно с детьми. Люди они были милые, о животных заботились, и я часто к ним наведывался.

Дом перестроили до неузнаваемости, и теперь я пил там уже не чай, но кофе в изящной гостиной с антикварным столом, мебелью в веселых чехлах и картинами по стенам. Старые службы преобразились в новые конюшни с яркими свежевыкрашенными дверями.

Только построенный Фрэнком щегольский коровник остался в небрежении. В нем хранили корм и солому для лошадей.

Когда я заглядывал туда и видел густую пыль на полу, грязные, почти не пропускающие света стекла в больших окнах, паутину повсюду, ржавеющие поилки, тюки соломы, кучи торфа и мешки с овсом там, где когда-то коровы Фрэнка так гордо праздновали новоселье, у меня всегда мучительно сжималось сердце.

Вот и все, что осталось от чьей-то заветной мечты.

– Так нужна вам эта работа или нет?

Уолт Барнетт высился в дверном проеме приемной, небрежно и без всякого выражения оглядывая меня с головы до ног и с ног до головы. Прилипшая к нижней губе сигарета казалась столь же неотъемлемой от него, как и коричневая фетровая шляпа, и лоснящийся темно-синий костюм, плотно облегавший его громоздкую фигуру. Весил он заметно больше центнера, а ярко-красный мясистый жестокий рот и вся грубость его облика предупреждали, что с ним лучше не связываться.

– Э… ну… конечно, она нам нужна, – ответил я. – Просто я прикидывал, когда мы могли бы выбрать для нее время. – Отойдя к письменному столу, я просмотрел еженедельник. – По воскресеньям у нас все занято, а как дальше у мистера Фарнона, я не знаю. Мы вам позвоним.

Мой дюжий посетитель ввалился в приемную без стука и, не здороваясь, буркнул:

– Мне надо коня охолостить, рослого, чистых кровей. Можете?

Я несколько секунд смотрел на него в сомнении – отчасти растерявшись от его высокомерного нахальства, а отчасти из-за характера работы, которая ему требовалась. Меня она не прельщала. Я не люблю иметь дело с рослыми конями чистых кровей, предпочитая им неаристократических жеребят, предназначенных для упряжи, а уж если говорить откровенно, то и вообще шетлендских пони. Но работа есть работа, и раз надо, то надо.

– Ну, можете мне звякнуть, коли так, только долго не тяните. – Угрюмые глаза все так же держали меня под прицелом. – И мне требуется хорошая работа, вот что!

– Мы всегда стремимся работать хорошо, мистер Барнетт, – ответил я, стараясь сдержать нарастающее раздражение.

– Обещать-то все горазды, а потом черт-те что напакостят! – отрубил он, злобно кивнул, повернулся и ушел, не закрыв за собой дверь.