Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [litres]

– Боже мой, боже мой, – простонал он и, указывая вверх, откуда доносился звук, спросил: – Мальчик или девочка?

– Я еще не видела, папа, – ответила Хелен. – Нас туда не пустили. Но доктор Кардьяк вышел и сказал нам, что мы должны хорошо себя вести, и тогда он, может быть, принесет нам маленького мальчика.

Оглушительно загремело кровельное железо, раздался сердитый деревенский голос сиделки, и Стив кошкой спрыгнул с крыши крыльца на клумбу лилий перед окном Ганга.

– Стив, постреленыш проклятый! – взревел владыка дома, на мгновение обретая здоровье и силы. – Что ты, черт подери, затеял?

Мальчик перемахнул через изгородь.

– А я его видел! А я его видел! – стремительно прозвучал его голос.

– И я! И я! – завопил Гровер, вбегая в комнату и сразу же выбегая, весь во власти телячьего восторга.

– Если вы еще раз влезете на крышу, озорники, – кричала сверху сиделка, – я с вас шкуру спущу!

Услышав, что его последний отпрыск оказался мальчиком, Гант сначала было приободрился, но теперь он начал расхаживать по комнате и завел бесконечную ламентацию:

– Боже мой, боже мой! Еще и это должен я терпеть на старости лет! Еще один голодный рот! Это страшно, это ужасно, это жесто-око! – И он аффектированно зарыдал. Но, тотчас сообразив, что вокруг нет никого, кого могла бы тронуть его скорбь, он внезапно умолк, потом ринулся в дверь, пробежал через столовую и вышел в переднюю, громогласно причитая: – Элиза! Жена моя! Ах, деточка, скажи, что ты меня прощаешь! – Он поднимался по лестнице, старательно рыдая.

– Не впускайте его, – с замечательной энергией резко распорядился предмет его мольбы.

– Скажите ему, что сейчас сюда нельзя, – сказал сиделке доктор Кардьяк своим сухим голосом, не отводя взгляда от весов. – К тому же у нас тут нет ничего, кроме молока, – добавил он.

Гант остановился у самой двери.

– Элиза, жена моя! Будь милосердной, умоляю! Если бы я знал…

– Да, – сказала деревенская сиделка, сердито открывая дверь. – Если бы собака не остановилась поднять ножку, она бы изловила кролика! Уходите, нечего вам тут делать! – И она захлопнула дверь перед его носом.

Гант с унылым видом спустился по лестнице, однако ухмыляясь на слова сиделки. Он быстро облизнул большой палец.

– Боже милосердный, – сказал он и ухмыльнулся. Потом снова завел свою жалобу запертого зверя.

– Мне кажется, этого будет достаточно, – сказал доктор Кардьяк, поднимая за пятки что-то красное, блестящее и морщинистое и звонко шлепая его по задику, чтобы немного приободрить.

Наследник престола, собственно говоря, вступил в свет полностью снабженный всеми приспособлениями, принадлежностями, винтиками, краниками, вентилями, крючками, глазами, ногтями, которые считаются необходимыми для полноты внешнего вида, гармонии частей и единства впечатления в этом преисполненном энергии, натиска и конкуренции мире. Он был законченный мужчина в миниатюре, крохотный желудь, из которого предстояло вырасти могучему дубу, преемник всех веков, наследник несбывшейся славы, дитя прогресса, баловень нарождающегося Золотого Века, а к тому же, что важнее всего, Фортуна и ее феи не ограничились тем, что почти задушили его всеми этими дарами эпохи и семьи, но тщательно сберегли его до той поры, когда прогресс, перезрев, уже почти лопался от славы и блеска.

– Ну-с, и как же вы думаете назвать его? – с развязной врачебной грубостью осведомился доктор Кардьяк, имея в виду этого более чем августейшего младенца.

Элиза оказалась более чуткой к вселенским вибрациям. И с полным, хотя и неточным ощущением всего, что это знаменовало, она дала Дитяти Счастья наименование «Юджин» – имя, возникшее из греческого слова «евгениос», которое в переводе означает «благорожденный», но отнюдь – как может подтвердить каждый – не означает и никогда не означало «благовоспитанный».

Этот избранный огонь, имя которому было уже дано и который составляет в этой хронике для большинства включенных в нее событий центральный обозревательный пункт, родился, как мы уже говорили, на самом острие истории. Но, может быть, читатель, ты успел сам подумать об этом? Как, нет? Ну, так позволь освежить в твоей памяти ход событий.

К 1900 году Оскар Уайлд [15] Оскар Уайлд (1856–1900) – английский писатель, мастер парадокса. По воспоминаниям современников, он был необыкновенно остроумным собеседником. Джеймс Мак-Нейл Уистлер (1834–1903) – американский художник и гравер. Человек весьма воинственного темперамента, он не скупился на остроумные саркастические выпады в адрес своих противников. Написал книгу «Высокое искусство наживать врагов». и Джеймс Мак-Нейл Уистлер уже почти кончили говорить то, что, по утверждению современников, они говорили и что Юджину было суждено услышать через двадцать лет; большинство Великих Викторианцев скончалось до начала обстрела; Уильям Мак-Кинли был избран президентом на второй срок, а личный состав испанского военного флота вернулся домой на буксирном судне.