В романе представлена целая галерея необычайно правдивых и точных портретов лейбористских главарей, предающих интересы народа оптом и в розницу. Многие из них смотрят на политику как на средство сделать карьеру, обогатиться. Таков Тэд Тэргуд, беспринципный, прожженный политикан, меняющий православное вероисповедание на католичество, с тем чтобы обеспечить себе поддержку лейбористов-католиков и помощь всесильного Джона Уэста, который слыл ярым католиком; таков Томас Трамблуорд, с равнодушием циника относящийся к социализму и борьбе рабочего класса и озабоченный только личным благополучием. Многие из них, подобно Саммерсу, а еще ранее Хьюзу, давно растеряли свои «социалистические» идеалы и открыто проводят политику монополий.
Но большинство лейбористских заправил вообще не имеют никаких принципов и убеждений. Они служат тем, кто лучше оплачивает их предательство. Это люди типа Боба Скотта, человека, который «говорил, как социалист, а действовал, как гангстер», или Ласситера и Ренфри — сподвижников Джона Уэста во всех его грязных политических махинациях, живущих исключительно подачками своего босса.
Чрезвычайно любопытна фигура лейбористского лидера Фрэнка Эштона, талантливого публициста и оратора, представителя левого крыла лейбористской партии. Сын бедных родителей, он в детстве испытал много невзгод, много скитался по белому свету в поисках работы и видел страдания обездоленных людей. И эти воспоминания раннего детства иногда воскресали в его памяти и тревожили его нечистую совесть в ту пору, когда он уже стал при поддержке Джона Уэста членом парламента штата Виктория, а затем и членом федерального парламента.
Политическая карьера Фрэнка Эштона во многом типична для большинства лейбористских деятелей. Он не избежал тлетворного влияния буржуазного парламентаризма, как и другие его коллеги депутаты-лейбористы. В то же время в его душе сохранились искры пролетарской солидарности, которые в моменты острых социальных схваток могли воспламеняться и на некоторое время даже брать верх над личными слабостями.
Когда-то в молодости он вместе с Томом Манном разъезжал по стране, выступая на митингах с горячими речами в защиту социализма. В 1919 году он побывал впервые в России и почувствовал огромный размах русской революции. Тогда он открыто восхищался Лениным и большевиками, но после того как он добился почетного положения и привилегий члена парламента, его революционный пыл ослаб. Он привык жить на широкую ногу, сорить деньгами, и Джон Уэст не раз оплачивал его долги, требуя от него взаимных услуг. Эштон понимал эту позорную зависимость от миллионера, но не мог порвать с ним до конца жизни.
Он понимал, что лейбористские лидеры вроде Хьюза и Саммерса предают интересы рабочего класса и что социалистическая программа лейбористской партии не более как ширма для прикрытия их оппортунизма. «Эти люди не социалисты. Они просто политиканы, многие из них впервые купаются в лучах славы и власти и смотрят на политику как на средство сделать карьеру», — говорит он. Однако делая эти правильные выводы, Эштон не порывает с лейбористами и отказывается вступать в коммунистическую партию. Эштону было слишком дорого его мещанское благополучие, он боялся нищеты и в свое оправдание тешил себя мыслью, что лейбористскую партию возможно превратить в настоящую социалистическую партию.
Уже на склоне лет Эштон вынужден был признать, что слишком долго цеплялся за эту иллюзию и только понапрасну растратил свою жизнь, что «путь лейбористов — это путь правых», а «между лейбористской партией и ее противниками разница лишь в ярлыке». Беседуя с одним из своих почитателей, молодым членом лейбористской организации, Эштон советует ему: «Если ты стремишься к социализму, а не к парламентскому креслу, то ты избрал не ту партию. Лучше иди к коммунистам». Но сам Эштон не нашел в себе мужества решительно порвать со своими заблуждениями и стать на правильный путь защиты интересов рабочего класса. Его карьера, непоследовательного, колеблющегося мелкобуржуазного политика, завершилась бесславно. Дряхлый, умирающий старик, Эштон уничтожает в своих мемуарах главы, посвященные разоблачению деятельности Уэста, с тем чтобы не быть неблагодарным к человеку, который так много сделал для его возвышения.
Как бы подводя итог всей его бесплодной жизни и борьбы, Фрэнк Харди упоминает, что после смерти Эштона Уэст назвал именем этого политического деятеля… одну из своих скаковых лошадей. «Этой лошади, — иронически замечает Ф. Харди, — не суждено было взять ни одного приза за все время, пока она принадлежала Джону Уэсту».
Читать дальше