Фрэнк Харди - Власть без славы. В двух книгах

По тону Келлэера Джон Уэст понял, что тот виляет. Пришлось отложить падение Карра. Досадно, но что же делать?

Келлэер распрощался и ушел, а на смену ему явился другой деятель лейбористской партии — Уильям Брэди, хулиган и сквернослов, лишенный не только чувства юмора, но и вообще всяких чувств. Он был хорошо одет и держал себя прилично, но вороватые глаза и плотно сжатые злые губы выдавали его истинную натуру. Как и Келлэер, Брэди был католик.

Брэди прошел в парламент на недавних дополнительных выборах, состоявшихся по случаю смерти Боба Скотта. В последние годы своей жизни Боб Скотт окончательно спился и впал в старческий маразм. Джону Уэсту он уже не приносил никакой пользы — это был один голос за него в парламенте, и только.

И опять, выбрав Уильяма Брэди в преемники Скотту, Джон Уэст проявил обычную проницательность. Для Брэди политика была вопросом карьеры, а не убеждений. Пока еще новичок в парламенте, он уже зарился на все блага, которые сулила успешная политическая карьера, и он был твердо уверен, что никто не мог содействовать его успеху больше, чем Джон Уэст.

К политике Брэди пришел через профсоюзное движение. В бытность свою секретарем союза табачников он ораторствовал, как лев, но поступал, как хитрая лиса, во всех случаях, когда члены союза принимали неугодное ему решение; однажды он даже сжег протокол заседания, чтобы не выполнять постановление союза.

Получив мандат, Брэди добился назначения на должность мирового судьи, — не потому, что хотел вершить правосудие, а для того, чтобы иметь право проверять присылаемые по почте избирательные бюллетени.

Сегодня Джон Уэст вызвал к себе Брэди по серьезному делу: надлежало пресечь деятельность Джека Камерона, устроителя велосипедных и боксерских состязаний. Уже много месяцев Джон Уэст искал средства изгнать Камерона с территории Выставки. Когда Брэди собрал подписи под жалобой окрестных жителей на то, что шум моторов нарушает их покой, Камерон отменил мотоциклетные гонки. По наущению Джона Уэста, Брэди уговаривал администрацию соседней католической больницы тоже подать жалобу, но пока что Камерон по-прежнему устраивал состязания и отбивал публику у Джона Уэста.

— Ну как? Придумали что-нибудь? — с места в карьер спросил Джон Уэст.

— Нет, мистер Уэст. Но я стараюсь.

— А я придумал. Прочтите вот это.

Брэди протер очки носовым платком и внимательно прочел отпечатанный на машинке листок.

— Гм… Какое же это имеет отношение к Камерону?

— Очень большое: запрещается огораживать общественный парк для устройства ипподрома или стадиона.

— Верно. Но ведь закон-то издан в 1875 году!

— Так что же? Мой адвокат говорит, что закон все еще действует. Когда соберется палата, вы внесете запрос. Тогда Камерону крышка. Вы потребуете, чтобы правительство заставило правление Выставки запретить Камерону пользоваться ее территорией. Я попрошу Дэвисона назначить вас членом правления, и вы будете следить, чтобы там больше не устраивали спортивных соревнований. Дэвисона я жду с минуты на минуту, так что вам лучше уйти.

Через четверть часа премьер-министр Алфред Дэвисон собственной персоной сидел в кресле напротив Джона Уэста.

Дэвисон был маленький, толстенький и добродушный; лицо его так и просилось на карикатуру: нос пятачком, пухлые щеки, большие заостренные кверху уши, лысина во всю макушку — ни дать ни взять жизнерадостная свинка.

Но сейчас ему явно было не по себе. Впервые он очутился в кабинете пресловутого Джона Уэста. Не нравилось ему это; он предпочитал, чтобы закулисные воротилы сами приходили к нему. Подумать только, какое нахальство: Лэмменс позвонил ему по телефону и прехладнокровно сказал: «Мистер Уэст желал бы поговорить с вами». Кто же из них премьер — он или Джон Уэст? И наконец не только Джон Уэст держит в руках власть. Надо считаться и с другими силами — металлургический концерн «Брокен-Хилл», транспортные корпорации, пивоваренные компании; но, увы, все эти группы тяготеют к консерваторам. Ничего не поделаешь. Хочешь не хочешь, а заигрывай с Джоном Уэстом, потому что только он может обеспечить коалиционному правительству поддержку лейбористов. К тому же Джон Уэст — человек щедрый, этого у него не отнимешь.

Джон Уэст сразу понял, что Дэвисон, не в пример другим политическим деятелям, перебывавшим в его кабинете, не станет лебезить и угодничать. Чтобы ублажить премьера, он начал с того, что поздравил его с победой. Но Дэвисон только отмахнулся. Он не страдал излишним тщеславием, и лестью его купить было нельзя. Дэвисон полагался только на свой здравый смысл и проницательность. Он любил хвастать тем, что за всю свою жизнь не прочел ни одной книги. Для него политика была игрой. Парламентские интрига и махинации, обработка избирателей, азартная борьба за влияние и власть — все это увлекало его. А кроме того, политика — солидная карьера и выгодный бизнес. В политике не нужны ни цели, ни стремления — достаточно здравого смысла и могущественных покровителей.