Луиза Олкотт - Старомодная девушка [litres]

Мы с Джеком оставили двери своих комнат открытыми и, лежа в кроватях, переговаривались, пока мой брат не заснул. Мне от волнения не спалось, и я долго ворочалась с боку на бок, слушая стрекотанье сверчков. Часы пробили полночь. Я почти задремала, когда с улицы вдруг послышался звук шагов. Сон мигом слетел с меня. Я подбежала к окну и успела заметить в тусклом свете луны тень, которая метнулась за угол дома.

От страха у меня перехватило дыхание, однако тревогу я поднимать не торопилась. Нужно было сперва убедиться, что нам действительно угрожает опасность, потому что за эти дни я несколько раз поднимала напрасную панику и все надо мной смеялись.

Сначала все было тихо, затем возле сарая послышался скрежет. «Кажется, это они», – пронеслось у меня в голове, но я продолжала прислушиваться. «Вот загрохочут банки, или таз громыхнет, или звякнет какой-то из колокольчиков, тогда и впрямь будет пора всех будить, – размышляла я. – Негодяям без шума в дом не войти, а значит, у нас есть шанс их поймать, и мы получим за это награду, а заодно и прославимся».

Я вцепилась в древко топорика. Внизу тихо скрипнула дверь. Кто-то крадучись двинулся к черной лестнице. Сомнений больше не оставалось: грабители! Я успела закричать «Джек!», когда нога злоумышленника угодила прямо в таз.

Минуту спустя в доме поднялась суматоха. Джек, проснувшись от шума, ненароком выстрелил да еще заорал как безумный: «Огонь!» Мама закрутила трещотку, тетя зазвонила в колокольчик, Тип зашелся от лая. При этом мы все вопили как сумасшедшие, а снизу нам вторил чей-то вой.

Кто-то из нас принес лампу, и мы с тревогой глянули вниз. В тазу с водой сидела наша глупенькая служанка Бигги и выла с трагически заломленными руками:

– Ой, мамочки ж родные! – голосила она. – Ох и влипла же я, святые угодники! И как такое могло стрястись-то? Хотела тихо пробраться в дом. А прежде чуток погуляла с Майком Макони – парнем моим, который собрался на мне жениться аккурат после Дня святого Патрика.

Нас одолел такой хохот, что мы даже не сразу выудили бедняжку из таза! Немного придя в себя, она объяснила нам, что вылезла из окна перекинуться словом-другим с женихом, а когда вернулась обратно, окно оказалось закрыто. Какое-то время она сидела на крыше сарая и думала, что теперь делать, а потом обошла дом вокруг и обнаружила отворенным окно в подвал. И это после всех наших предосторожностей! Бигги скользнула в лазейку и уже поздравляла себя с удачей, когда угодила в таз. Она так испугалась, что могла только громко выть, мы ее потом еле-еле успокоили.

В ту ночь случилось еще несколько происшествий. Тетя упала со страха в обморок. Мама разбила керосиновую лампу и порезалась стеклом. Дети простыли от беготни босиком по холодному полу. Тип лаял так, что осип. Я вывихнула лодыжку. А Джек не только прострелил пулей зеркало, но и умудрился испортить пистолет, в который забил чересчур много пороха.

Когда унялась суета и дом привели в порядок, мой брат признался, что это он сам пометил нашу входную дверь зловещим крестом, истомившись от ожидания. И окно в комнате Бигги закрыл тоже он, так как не одобрял ее тайных прогулок. Вот таким негодником был наш дорогой Джек.

– А настоящие грабители, значит, так и не появились? – немного разочарованно спросил Том, которому в общем-то история очень понравилась.

– Нет, дорогой. Но поверь, что нам и без того было страшно, – улыбнулась бабушка.

Тем временем Полли вытащила из ящика длинную лайковую перчатку, некогда белоснежную, но теперь пожелтевшую и усохшую от старости.

– А я тогда выбираю это, – сказала она. – По-моему, с ней уж точно должно быть связано что-то очень интересное.

– Ты угадала, – откликнулась бабушка. – Прошу всех уважительно обращаться с этой перчаткой, ибо ее касалась рука высокочтимого генерала Лафайета 9.

– Значит, бабушка, вы его видели? – восторженно воскликнула Полли. – Расскажите же нам скорее! Ох, я столько всего читала про героического и галантного Лафайета. По-моему, это будет самая потрясающая история.

Бабушка и сама обожала вспоминать этот эпизод из своей биографии. Она гордо выпрямилась в кресле и, словно бы отдавая честь великому маркизу, начала с торжественным видом:

– Первый раз Лафайет почтил нашу семью своим посещением еще до того, как я появилась на свет. Дедушка мой так подробно об этом рассказывал, что мне казалось, будто я его сама видела.

Наша тетушка Хэнкок тогда была замужем за губернатором Бостона, и они жили в доме на Бикон-Хилл, – мадам всегда упоминала о своем родстве с «нашей тетей». – Ах, дорогие мои, это были добрые старые времена! – взгляд рассказчицы устремился куда-то мимо детей, и было ясно, что она видит сейчас далекое прошлое, которое для нее по-прежнему живо и ярко. – Какие тогда устраивались обеды и чаепития! Какие прекрасные льняные скатерти покрывали столы! Как прекрасна была посуда! Как прочна и красива мебель! Как элегантны кареты! Тетина, например, была отделана изнутри красным шелковым бархатом. После смерти губернатора эту карету у тети забрали, она распорядилась спороть бархат и сшить из него нам, девочкам, великолепные короткие жакеты. Ах, дорогие мои, до чего же весело мы с Джеком проводили время в губернаторском доме! Носились по винтовым лестницам. Играли в огромном тетином саду… А с каким благородством мой незабвенный отец, в лиловом камзоле, панталонах с чулками и парике с косичкой, которую я сама заплетала ему каждое утро, сопровождал нашу тетю к столу!