Лариса Федорова - Не лги себе

— Она приходила сюда в дожди, — сказал генерал о покойнице. — Внизу от сада все-таки сыро, а здесь хорошо. И лес виден, посмотрите-ка. Для сердечников воздух — самое главное.

Резкий порыв ветра шевельнул страницы. Погода, кажется, портилась, и следовало поторопиться. Но одновременно с погодой менялось что-то и в душе Аллы. Она ощутила в себе знакомые признаки беспокойства. Дело в том, что она давно уже сомневалась в прочности любви мужа. Если он еще с нею, то всего лишь по привычке и собственной консервативности. Мужчины не очень любят менять уклад своей жизни. Вот если бы она умерла и он, муж, продавал дачу, то никогда не стал бы говорить интересной покупательнице о своей покойной жене. О, через два года после ее смерти он бы уже ухаживал за другими! И уж, во всяком случае, не показывал бы ее фотографию!

Факты! Факты! — откуда-то издалека негодующе потребовал муж.

Пожалуйста, есть и факты. Разве он когда-нибудь спрашивает ее об усталости, интересуется ее здоровьем? А эта его манера оставлять ее за столом одну и торопиться к себе в кабинет. Когда она выговаривала за это, он отвечал: «Что за тонкости, почему надо есть вдвоем?» Потом он всегда забывает, когда у нее день рождения, и если поздравляет Восьмого марта, то лишь потому, что об этом говорят всюду.

— Дом очень хороший, правда? — спросил генерал, озадаченный ее молчанием.

— Да, да, очень, — рассеянно согласилась Алла, чувствуя себя невыразимо одинокой. Прозрение всегда внезапно и в первую минуту обжигает болью. Так вот о том, что ты нелюбима, можно понять только через любовь других. Генерал любит даже покойницу, а ее, Аллу, и живую не любят. Затея с покупкой дачи была глупа с самого начала. Наоборот, в одиночестве они осточертеют друг другу. В лучшем случае будут играть в Робинзона и Пятницу. А быть Пятницей, обожающей своего господина, она не хочет, не хочет, не хочет!

— Вы устали?

— Нет, ничего. Никак не могу представить себя на этой даче. Концы с концами не сходятся.

Он проводил ее до калитки и вежливо попрощался, тронув козырек фуражки. Есть люди, которые интуитивно понимают друг друга.

Вернулась домой озябшая и взъерошенная, как воробей. Муж сидел на кухне и пил чай с очень сиротливыми бутербродами. И где он откопал этот высохший покоробленный сыр? Наверное, в кульке, где она собирала отходы.

— Ну как улов? — спросил он со своей обычной иронией. — Или сети опять пустые? Подозреваю, что и в кошельке у тебя негусто.

— Видишь ли, — сказала она, отодвигая в сторону сомнительные бутерброды, — видишь ли, всякое общение с людьми полезно, если даже нет денег на покупку. Иногда от чужого человека узнаешь, чего стоит твоя собственная жизнь и как относятся к тебе самые близкие…

Горячась все более и более, радуясь чувству внезапной озлобленности, она высказала мужу все, что думала о нем, не забывая сопоставлять его поступки с поступками генерала. Больше всего ее оскорбило, что он никогда, даже в командировки не брал с собой ее фотографии. Да если бы и взял, то разве была бы эта фотография теплой?!

— Да я бы тут же ее потерял. Ты же знаешь мою рассеянность.

Но ведь не теряет же он паспорт и бумажник!

И тут, помимо ее воли, всплыл в памяти еще один случай, довольно стыдный, давно преданный забвению, потому что он не поддавался объяснению. Бывают в жизни такие некрасивые случаи. Так вот Алла вывихнула ногу, и врачи уложили ее в постель. Сынишка, обычно помогавший ей по хозяйству, находился в пионерлагере.

— Ничего, обойдемся, — заверил ее муж. — Ты знай лежи!

А сам ни в магазин, ни на кухню. Дом скудел с каждым часом. И как на грех, особенно хотелось есть. Встала и пошла сама, поминутно вскрикивая от боли…

Вот об этом она и сказала ему сейчас.

Бог ты мой, как он рассердился! И стал кричать, чтобы она прекратила эти дурацкие поездки по генералам. Что жить на даче он никогда не станет. Не создан! Что денег на особняки у них нет и не будет. И не мешало бы ей, кроме океанов, интересоваться еще газетами, где совершенно ясно пишут…

Алла расплакалась и убежала в свою комнату. Такой ссоры не было уже давно.

В ту ночь одолела ее бессонница. И вдруг из золотого генеральского сада с рассыпанными по земле красными яблоками пришел к ней далекий майский день, когда они с мужем были еще студентами. Жениться им мешали бесконечные ссоры, чаще всего нелепые, когда знаешь только конец, но не помнишь начала.

Горько ссориться весною. Вся природа полна ожидания прекрасного, распускается первый цвет, а душа твоя гола, как осеннее дерево, потому что любимый сказал тебе грубое, очень грубое слово.