Лариса Федорова - Не лги себе

Но звонить при сотрудниках не решилась. Все пять человек, находившихся в комнате, подняли бы при этом голову. «Попросите к телефону Ивана Сергеевича. Это вы, Иван Сергеевич? Говорит Ольга Игнатьевна. Помните, в поезде электрички? Какая Ольга Игнатьевна? Ну, как вам объяснить, какая. Обыкновенная. Яблоки! Помните, вы дали мне яблоко?».

— Я бы ни за что не позвонила! — скажет старший эксперт Золотухина. — Мужчина должен звонить первым.

— A-а, эти поездные знакомства! — махнет рукой Яков Лаврентьевич Морзиков. — Одного плана с курортными. Приедешь домой и тут же все курортные знакомства вон из головы!

Инженер-экономист Неменский:

— Вы знаете, Ольга Игнатьевна, Морзиков прав. Даже напоминать о таком знакомстве неловко. Оно отпадает, как шелуха.

И две практикантки из торговой школы:

— Те, которые на курортах да в поездах, все женатые.

Так вот: никому она не доставит удовольствия размышлять о своей особе. Слава богу, есть телефоны-автоматы, которые за маленькую монетку умеют сохранять свою бесстрастность.

Она нашла самую уединенную будку. Но долго не решалась набрать нужный номер. Мешали голоса тех пятерых, как будто они стояли тут же, рядом.

— Он сейчас на уроке, — ответили в школе. — Позвоните через десять минут.

Хуже нет вот такого ожидания. Наверное, ему уже сказали, что его спрашивал женский голос, и теперь он перебирает в памяти всех своих знакомых. И ни за что не вспомнит, что есть на свете Ольга Игнатьевна.

Когда Иван Сергеевич взял трубку, она назвала себя и замолчала.

— Вы умница, что позвонили, — услышала она в ответ. — Я давно разыскал бы вас, если б знал фамилию. Куда вы пропали? Я несколько раз ездил за город и даже нарочно бродил по платформе до прибытия вечерних поездов, да только напрасно.

— Я болела, — тихо отвечала Ольга Игнатьевна. — И еще уезжала по делам. Так значит, вы не забыли меня?

Договорились поехать сегодня вместе. В первом вагоне, справа.

Она пришла к поезду раньше и заняла место у окна, положив рядом с собой варежку. И все смотрела, смотрела в окно, но вагон был первым и мимо никто не шел. Платформа была черной, затоптанной, сырой, потому что уже началась оттепель.

Когда она увидела его и он улыбнулся ей своей доброй проникновенной улыбкой, ей стало стыдно, как школьнице. А что, если те, пятеро ее сотрудников, правы?

— Ну, наконец-то! — энергично пожимая ее руку, сказал Иван Сергеевич. — Можно ли так исчезать. Вы сделали это нарочно?

— Я же объяснила вам…

— А выглядите прекрасно. Значит, дело к весне?

— К весне, Иван Сергеевич.

— А потом к яблокам?

— А потом к яблокам, — поддаваясь его шутливому тону, согласилась Ольга Игнатьевна.

— Сосед снег подгребает?

— Господи, вы и это помните!

— И Маша его жива-здорова?

— Маша собирается уходить. На производство.

— А ведь я собирался вас разыскивать. Пойду, думаю, в тот поселок и буду всех спрашивать: «Где тут живет богатый Иван Сергеевич, у которого домработница Маша?» Ведь вы с ним рядом, правда?

Он держал на коленях ее голубую варежку и гладил ее рукой. Крупными были не только черты его лица, но и руки, впрочем очень красивые. Он был в том же пальто, что и осенью. Только добавил к нему теплый бежевый шарф.

— Так значит, на чем остановились мы прошлый раз? — учительским тоном спросил Иван Сергеевич.

— Мы остановились на яблоках, — смеясь, напомнила Ольга Игнатьевна. — Кстати, это так неожиданно, что вы депутат. Я всегда думала, что это какие-то особенные люди.

Иван Сергеевич искренне расхохотался. Беседа их лилась непринужденно, как будто они и не расставались и как будто всю жизнь знали друг друга. Не утерпела — рассказала ему о своих сегодняшних сомнениях у будки и даже о репликах тех, пятерых… Потом спохватилась. О чем она болтает? Сейчас ихняя станция. А главное так и не сказано.

— Иван Сергеевич, нам сейчас сходить. На всякий случай запишите мою фамилию. Чернышева!

— Я запомню.

Но когда сошли, он не стал прощаться, а пошел рядом с нею по направлению к мостику.

— Можно мне проводить вас?

— Если вы не спешите.

— А куда мне спешить. Домишко мой на замке, и ключ у соседки. Провожу вас и поеду в город. Я при этой станции только летом живу.

Они неторопливо пошли от станции, держа путь к лесу. И в деревеньке, которую они минули, и в лесу все было наполнено шорохом весны. Снег падал с крыш, с деревьев. В лесу звук падения снега был глухим, комковатым. Горьковато и пьяняще пахло осиной. Где-то одиноко и нежно тенькала припоздавшая синица.