Людмила Уварова - Сын капитана Алексича

Что случилось с Юлькой? Какое еще горе обрушилось на нее?

— Юлька, — сказала она, — ну скажи, скажи мне, что же это с тобой?

Юлька все еще не поднимала лица.

— Уйди, Антонина…

— Не хочешь говорить?

— Не хочу.

Антонина насильно повернула к себе Юлькино мокрое лицо.

— Скажи, Юлька, я же тебе друг…

Юлька глубоко, прерывисто вздохнула. Потом почти спокойно сказала:

— Хорошо, скажу. Только ты ни о чем не спрашивай. — Как бы умываясь, провела рукой по лицу. — Сама-то не догадалась?

Глаза Антонины ясно глядели на Юльку.

— Ничего я не догадалась.

Юлька опустила голову.

— Как бы тебе сказать… — Бледные руки ее лежали поверх одеяла. — Понимаешь, что случилось… — Слезы безостановочно текли из ее глаз. — Я ведь ничего не знала…

Внезапно Антонина поняла. Поняла, удивилась, но не показала своего удивления.

Вот оно что!..

— Да, — сказала Юлька, поняв, что Антонина догадалась. — Две недели назад…

— Сама? — спросила Антонина.

Юлька не ответила.

— Температура есть?

— Кажется.

Блестящие глаза Юльки с тревогой следили за Антониной, но лицо Антонины было спокойным. Ни удивления, ни укора.

Быстро, деловито Антонина сказала:

— Вот что, Юлька, надо будет в больницу, и немедленно.

Юлька замахала обеими руками:

— Нет, нет, что ты! Это нельзя!

— Почему нельзя? — спросила Антонина.

— Нельзя. Все узнают, и отец, и мачеха, и вообще все.

— Ничего не узнают, — решительно произнесла Антонина. — Я скажу — приступ аппендицита у тебя. И никто ничего не узнает.

— Антонина, — в голосе Юльки снова зазвенели слезы, но Антонина уже встала, строго посмотрела на Юльку:

— Не дури, Юлька. С этим не шутят. У тебя может заражение крови начаться.

Юлька протянула к ней тонкую, исхудавшую руку, спросила покорно:

— Когда ехать?

— Сейчас поедем, — уже стоя в дверях, ответила Антонина. — Я с тобой поеду, я с тобой все время буду. Только ты не бойся, слышишь?

— Слышу, — тихо отозвалась Юлька.

Василий ничего не знал, может быть, делал вид, что ни о чем не догадывается.

Антонина говорила всем, кто спрашивал, — Юлькиному отцу, мачехе, подругам Юльки:

— Аппендицит, острый приступ…

Ей верили или, может, тоже притворялись, что верят. В больницу Антонина не звонила, боялась, что кто-нибудь подслушает разговор, узнает правду.

В понедельник, после приема, она собралась к Юльке в больницу. На улице ее дожидался Юлькин отец — лысый, краснолицый, с трясущимися руками застарелого алкоголика.

— Может, вместе поедем? — спросил он.

Антонина подумала.

— Нет, ни к чему, думаю, все у нее в порядке, а лишние посещения — лишние для нее волнения. Понятно?

Отец не ответил, молча повернулся, пошел к дому. Антонина проводила его глазами. А вдруг догадался? Что тогда?

«Нет, — сказала сама себе Антонина. — Ничего он не догадался. И никто не догадывается».

Василию она сказала:

— Поеду в больницу, узнаю, как прошла операция.

Голубые глаза Василия потемнели.

— До всего тебе дело…

— Да, до всего, — непривычно резко ответила Антонина. — С аппендицитом тоже, знаешь, шутить не приходится. — Но, посмотрев на расстроенное лицо Василия, сжалилась над ним: — А что, никак уже заскучал?

— Приезжай скорее, — вместо ответа сказал Василий.

«Поговорить с ним насчет Юльки? — подумала Антонина. — Сказать вот так вот, сразу, — давай возьмем ее к себе…

Нет, не стоит. Лучше в другой раз. Лучше тогда, когда Юлька вернется из больницы».

Она провела рукой по щеке Василия.

— Не скучай. Вернусь засветло…

Автобуса до города долго не было.

«Может, пойти пешком?» — подумала Антонина. Она уже было решила пойти, как вдруг увидела Дмитрия Дмитрича, направлявшегося к ней.

Еще не доходя до нее, старик снял шапку.

— Наконец-то свиделись, — сказал он.

Дмитрий Дмитрич, уже лет десять работавший сторожем, несмотря на суровую внешность, был, в сущности, сентиментален, временами даже слезлив.

Он истово поцеловал Антонину в щеку и потом долго вытирал рукавом разом покрасневшие глаза.

— Наконец-то! — повторил он. — Уж как я по тебе, дочка, соскучился. — Помолчал, любовно оглядывая ее. — Хочу завтра к тебе на прием. Как, примешь?

— Отчего же? — сказала Антонина. — Как здоровье, расскажите.

— С давлением помаленьку справляюсь, — начал старик и, откашлявшись, стал обстоятельно рассказывать о том, как он каждый вечер кладет на затылок горчичники и глотает этот самый диуретин, что твой горох…