Томас Сэвидж - Власть пса

Итак, благодаря войне и бутлегерам с их ночными перегонами машин из Канады старая история о самоубийстве перешла в разряд мифов и городских сказаний. Подробности забывались, и потому одни рассказывали, что Джонни застрелился, а другие – что выпил яд, который легко мог раздобыть, будучи доктором. Третьи считали, что Джонни попросту исчез, бросив жену с ребенком. При этом все они восхищались девушкой, которой хватило смелости остаться и превратить заведение в своего рода придорожный ресторан. Чтобы заглянуть в салуны бутлегеров и отведать жареной курочки в «Красной мельнице», в Бич приезжали даже франтоватые, разбогатевшие на войне толстосумы, мчавшие из Херндона на своих «мерсерах» и «штутцах». Что-то необыкновенное делали с обсыпкой в этой курице!

Конечно, если угодно, здесь можно было заказать и стейк, и горячий тающий во рту бисквит, и душистый салат из латука. В отличие от других заведений, где кофе по полдня томился в баке, в «Красной мельнице» его подавали свежесваренным. Для тех, кому после ужина хотелось потанцевать, имелось механическое пианино и старые добрые мелодии: «Все как у цыган», «Жанна д’Арк», военные песни, не пользовавшиеся, правда, особым спросом, «Чай на двоих» и «В свете звезд».

«А что мальчик?» – «Он обслуживает столики, но хозяйка сама подходит узнать, все ли тебе понравилось – а нравится здесь все».

«Но все же как он?»

«Да откуда мне знать? Должно быть, заканчивает школу, а может, еще не заканчивает. Ну и взгляд у него: смотрит, но не видит тебя или же видеть не хочет. Такой часто бывает у чересчур умных детей. Слишком много учатся. Кем он станет? Доктором? Не знаю. Конечно, это дорого, кто будет спорить. Думаете, она зарабатывает достаточно? Но все же я бы заехал к ним на вашем месте, забронировал столик и заказал бы жареную курочку. Девушка сыграет вам на пианино. Она, говорят, тем и жила раньше, что играла на пианино».

Из отрубей и водянистого молока, которое поставляли с засушливых земель фермеры, Питер замешивал кисловатое месиво. Он же откармливал цыплят и, когда приходило время, забивал их. Роуз даже смотреть на забой не могла, не могла и не смотрела. Чтобы не слышать чудовищных воплей, она уходила в дом, закрывала двери и окна, а иногда даже принималась петь, затыкая уши, пока Питер спокойно отлавливал куриц, загоняя их в угол птичника. Курицы понимали, что последует дальше, и Роуз знала, что последует дальше, потому она затыкала уши и начинала петь.

Считая этот способ гуманнее и надежнее топора и колоды, Питер сворачивал курицам шеи. Резко схватив птицу, он поворачивал запястье – и, пару раз встрепенувшись, обезглавленная курица падала на землю. Тушка дергалась в конвульсиях, подпрыгивала и хлопала крыльями, а оторванная голова пораженным взглядом смотрела на собственное трепыхавшееся тело. Лишь тогда смыкались веки на курином глазу, когда тушка успокаивалась и валилась замертво – и все было кончено, все было кончено. Ни разу Питер не запятнал свою чистейшую рубашку брызгами крови: оттачивал сноровку, будто готовясь к будущей карьере. Когда тушки были ошпарены и ощипаны, а остатки перьев опалены, курицы воспринимались уже не как живые создания, а как еда, и Роуз могла приступить к жарке.

Все было готово к приезду ковбоев. От бармена, говорившего с одним из Бёрбанков по телефону, Роуз узнала, что им понадобятся двенадцать кроватей и курица на ужин. Чтобы освободить комнаты, хозяйка принесла свою раскладушку на кухню, а Питер перебрался в мельничный амбар, поближе к отцовским книгам. Все было готово к приезду, даже тщательно заточенный карандаш лежал рядом с книгой учета. «Боже, а что, если Бёрбанки будут приезжать сюда каждый год, а за ними подтянутся ковбои и с других ранчо?.. Ох боже!».

Питер редко улыбался кому-нибудь, кроме матери.

Как же воспряли духом, приблизившись к Бичу, молодые ковбои! Местные земли были населены чуть гуще, и зоркий глаз еще с дороги мог зацепить крыши домов и амбаров на крошечных ранчо. Сквозь стадо, распугивая скот, пробирались редкие автомобили, и волы обступали похожие на скалы машины, словно поток, огибающий камни. Рисуясь перед водителями и пассажирами, молодые погонщики пришпоривали лошадей, и те, как безумные, шарахались и вставали на дыбы. Глядя на них, Фил ухмылялся. Вот же юные болваны! По правде, Фил любил своих ребят. Да, им и не сравниться с ковбоями прошлого, да, им и далеко до Бронко Генри, но из тех, кого можно найти сегодня, они определенно лучшие. Здесь уж Джордж прав как никогда – нужно идти в ногу со временем, смириться с автомобилями и рекламными вывесками, что висели теперь на каждом столбе, на каждом заброшенном амбаре или сарае. Раз уж женщина открыла свое заведение, больше им не придется брать пайки от миссис Льюис на вечер в Биче. На самом-то деле Фил был совсем не прочь разделаться с хорошим ужином из жареной курочки, и живот его издал мощный оглушительный рев.