Аврора Гитри - Татуированные души

— С ума можно сойти. Мужик — прямо зверь. Тело невероятное. Кожа… — Она закрывает глаза. — Заплатил больше, чем фаранг. Почти две тысячи батов. Просто небольшое состояние. Я за одну ночь заработала, как за три выхода. И за какую ночь! Я в себя прийти не могу!

Я тоже.

Нет, пританцовывая, скачет по комнате, встав на цыпочки, кружится на месте, поднимает руки, словно все еще обнимая короля моих кошмаров.

— Он обещал сегодня прийти опять. Представляешь? Уверял, что хочет снова меня увидеть. Сказал, что, наверное, в меня влюбился, что ему кажется, что он давно меня знает. Понимаешь, и мне тоже кажется, что я его зна…

— Неправда.

Слово вырывается у меня, как глухое рычание. Нет застывает. Лицо, губы, все ее существо, открывшееся в признаниях навстречу мне, мгновенно закрывается.

— Что с тобой?

— Неправда, ты его не знаешь. И тебе ни в коем случае не надо опять с ним встречаться. Избегай этого человека. Это… это воплощенное Зло.

Впервые я спорю с ней. С Нет, которая научила меня всему, даже улыбаться. Впервые я воздвигаю перед ней преграду, я впервые накладываю на что-то запрет. Мой запрет. Полный рыданий, вызванных воспоминаниями о прошлом, но Нет их не слышит.

— Почему ты так говоришь? Ты теперь по звездам читаешь? У тебя открылся дар предвидения? Я еще вчера заметила, что ты как-то странно себя вела. Дрожала, и вообще. Ты его знаешь?

Ох, как бы я хотела никогда не встречать его на своем пути. Почему в той, другой жизни я не убежала, почувствовав запах алкоголя, увидев, что он ждет у меня у двери.

— Да отвечай, черт подери! Ты его знаешь? Если это так, почему ты никогда о нем не рассказывала?

Это правда. Я ничего ей не говорила. Даже в тот день, когда она подобрала меня на улице, бесчувственную, с истерзанным телом, с разбитым, окровавленным лицом. Когда я пришла в себя в ее большой кровати, на розовых простынях с медвежатами, она засыпала меня вопросами: «Что произошло? Кто с тобой это сделал? Это он, да? Он тебя бил? Отвечай!» В тот миг я лишилась дара речи. Я могла только стонать. Я потеряла все: пережитое насилие уничтожило мою личность, лишило человеческого подобия. И Нет это поняла. В моих глазах она увидела боль, страдание, пожиравшие меня и грозившие убить. И она перестала настаивать. С течением дней, месяцев, лет я снова научилась жить — благодаря Нет. Она оставила меня у себя, вытащила из пропасти отчаяния. Она помогла мне стать другим человеком, нашла врача и лекарства. Она вернула мне силы, когда я дни и ночи напролет сидела взаперти, слушая рычание тигра. И боялась выйти на улицу.

Иногда в ней просыпалось любопытство, и она пыталась заговорить о моем прошлом, о той страшной ночи. Но мое молчание и вымученная улыбка вынуждали ее сменить тему. Но сегодня я вижу по ее взгляду, что она уже не отступится, что хочет знать правду о моих муках. Она хочет знать, почему же все-таки я лежала на безлюдной улочке, уткнувшись лицом в асфальт.

— Я тебе никогда о нем не говорила потому, что не знаю его.

Я опустила голову, отвела глаза и солгала. Мое лицо запылало бы от лихорадки и стыда, если бы я вытащила на свет свои воспоминания. Они стали бы еще ужаснее, если бы я рассказала о них вслух. Они стали бы еще ярче от того, что так долго дремали в памяти и вдруг пробудились. Они стали бы еще разрушительнее.

— Тогда почему ты так говоришь? Я смотрю, ты загордилась, получив работу в «Розовой леди»! — кричит она. Ее слова летят мне в лицо, как плевки.

Ее руки превращаются в разящие мечи, лицо преображается в маску великана. Словно в танце «Рама Ярра». Только я не королева. И эту битву я уже проиграла.

— Нет…

— Ты не хочешь моего счастья, так? Я уже с Джонсом замечала…

— Нет!

Я никогда не повышала на нее голос. Я всегда говорю с ней шепотом, произношу слова тихо, почти неслышно. Она замирает на несколько секунд. Не знаю, понимает ли она, что я закричала, пытаясь защититься от самого худшего.

— Отлично! — бросает она, как приговор, не подлежащий обжалованию, и поворачивается ко мне спиной.

Она подбегает к шкафу. Она, обычно выбирающая костюм больше получаса, не раздумывая, хватает первое попавшееся.

Желтое. Цвет понедельника. Цвет Короля.

Цвет, словно означающий, что я проиграла войну, которой не желала. Она подтверждает это, снимая халат. Она стоит передо мной голая. Ее смуглая кожа сияет в сером свете дождливого дня. Ее идеальные формы бесстыдно обнажены. Агрессивно обнажены.

Мы долгие месяцы жили вместе. Как две сестры. Но мы хранили друг от друга секрет нашей наготы. Мы не открывали тайные следы ран на наших телах.