Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Его золотая кровать, на которой некогда спал бельгийский король и которую Фрэнк приобрел за восемьдесят тысяч долларов, ванна розового мрамора из туалетной комнаты Эйлин, стоившая пятьдесят тысяч долларов; сказочные шелковые ковры, вывезенные из ардебильской мечети; изделия из бронзы, красные африканские вазы, кушетки с золочеными спинками в стиле Людовика XIV; канделябры из горного хрусталя с аметистовыми и топазовыми подвесками – тоже в стиле Людовика XIV; изящнейший фарфор, стекло, серебро и разная мелочь – камеи, кольца, булавки для галстука, ожерелья, неоправленные драгоценные камни и статуэтки – все пошло с молотка.

Толпы чужих, любопытных людей переходили из зала в зал, следуя за аукционистом, раскатистый голос которого отдавался эхом в высоких комнатах. На их глазах скульптура Родена «Амур и Психея» была продана антиквару за пятьдесят одну тысячу долларов. Кто-то, в азарте все набавляя цену, давал уже тысячу шестьсот долларов за полотно Боттичелли, но тут из зала крикнули: «Тысяча семьсот!» – и азартный покупатель остался ни с чем. Толстая и важная женщина в красном, которая все время старалась держаться поближе к аукционисту, за любую вещь почему-то давала триста девяносто долларов – не больше и не меньше. Потом толпа устремилась за аукционистом в зимний сад – всем хотелось взглянуть на статую работы Родена; народу было так много, что аукционист громко попросил не прислоняться к пальмам.

Пока шла распродажа, взад и вперед по Пятой авеню раза три медленно проехала двухместная карета, в которой сидела одинокая женщина. Она смотрела на автомобили и коляски, подъезжавшие к дворцу Каупервудов, на мужчин и женщин, толпившихся у подъезда. Это зрелище означало для нее слишком многое: конец борьбы, последнее «прости» былым честолюбивым мечтам. Двадцать три года назад она была одной из красивейших женщин Америки. В ней и по сию пору сохранилось что-то от прежней жизнерадостности и смелости. Правда, пришлось покориться, но жизнь еще не сломила ее окончательно, – пока еще нет. И тем не менее миссис Фрэнк Алджернон Каупервуд не присутствовала на распродаже. Но она видела, как покупатели выносили из дому самые любимые ее вещи, и порой до нее доносились выкрики аукциониста: «Кто больше? Кто больше? Кто больше?» Потом она почувствовала, что дольше не вынесет, и приказала кучеру ехать назад, на Мэдисон-авеню.

Через полчаса Эйлин стояла у себя в спальне, молча, сжав губы, – ей хотелось сейчас одного – тишины. Итак, все исчезло, исчезло без следа, словно по мановению злого волшебника. Отныне она всегда будет одна. Каупервуд больше никогда не вернется, никогда…

Через год она опять заболела воспалением легких – и вскоре ее не стало. Перед смертью она написала доктору Джеймсу:

«Я Вас очень прошу, будьте так добры, позаботьтесь, чтобы меня похоронили в склепе, рядом с мужем, как он того хотел. Можете ли Вы простить мне грубые выходки, которые я прежде позволяла себе по отношению к Вам? Они были вызваны страданиями, которые я не в силах описать».

Странная штука жизнь, думал доктор Джеймс, машинально складывая вчетверо эту записку. И закончил про себя: «Да, Эйлин, я все исполню!»

Состояние Каупервуда растаяло, Эйлин умерла, а Беренис в это время постепенно пришла к убеждению, что надо попытаться вновь найти себе место в жизни, и это, может, ей удастся, порою думала она, если она сумеет так перестроить свой ум и душу, чтобы отрешиться от меркантильных воззрений Запада, который признает лишь одно божество – деньги и роскошь. Сначала это стремление пересмотреть свои взгляды на жизнь возникло у Беренис под влиянием горя, которое после смерти Каупервуда чуть не сломило ее. Потом случайно, по крайней мере ей так показалось, ей попался под руку маленький томик, известный под названием «Бхагавадгита» – в нем была собрана и запечатлена вся религиозная мысль Востока за много тысячелетий.

Повторяя про себя эти древние песнопения, Беренис все больше и больше подумывала, а не заняться ли ей этой философией и не попытаться ли познать тайну жизни и проникнуть в суть вещей. Наверняка это стоит усилий, и она решила поискать истину.

Прежде чем отправиться в Индию, где она мечтала обрести истину, Беренис поехала в Англию за матерью, которую она хотела взять с собой. Через несколько часов после ее приезда в Прайорс-ков туда явился лорд Стэйн. Беренис сказала ему, что едет в Индию и намерена серьезно заняться индусской философией; Стэйн был удивлен и даже шокирован. Он много слышал об этой стране от англичан, которые ездили туда по поручению правительства или по другим делам, и, вспомнив сейчас их рассказы, объявил Беренис, что, как ему кажется, Индия – не место для молодой, красивой женщины.