Константин Курбатов - Еретик Жоффруа Валле

Двести пятьдесят лет правили Валуа благословенной страной. И вот последняя ветвь некогда могучего рода Валуа засыхала.

К постели больного подходил Генрих Наваррский. Этот простак, ставший супругом принцессы Маргариты, явно метил на французский трон. Он умел держать себя. На его лице лежала тень искренней боли и печали.

— Как ты себя чувствуешь, Карл? — спрашивал Генрих Наваррский, беря больного за тонкую руку.

— Хорошо, Анрио, — шептал Карл.

Тусклый взгляд короля упирался в далекий потолок. Хоботок губ с редкими усами опал. Из высокой подушки, на которой покоилась маленькая голова, жалким клинышком торчала бородка.

— Ты и впрямь сегодня выглядишь неплохо, — подбадривал его Генрих. — Еще немного, и мы, как прежде, поскачем с тобой на соколиную охоту.

Но пожалуй, единственным существом, искренне горевавшим по поводу болезни Карла, была его кормилица Мадлон. И Екатерина, которая все же немного оставалась матерью, с некоторым подобием тепла смотрела на эту простую женщину. А Карл в свою очередь тоже выделял Мадлон из всех, кто толпился у его постели.

— Позовите Мадлон, — шептал он.

И лицо короля несколько оживало, когда Мадлон наклонялась к своему молочному сыну.

— Что, дорогой? — спрашивала она.

— Посиди, — говорил он. — Рядом. Ближе. Они все так надоели мне. Они ждут моей смерти.

— Милый, ну скажи, чего ты хочешь? — гладила его Мадлон. — Скажи, где у тебя болит.

— Не уходи, — просил он.

Однажды Мадлон шепнула:

— У меня к тебе просьба, родной. Ты выполнишь ее?

— Да, — отозвался Карл.

— Нужно помочь одному хорошему человеку, — сказала она. — Его приговорили к смерти, а ты должен его помиловать.

— Раз ты просишь за него, он уже помилован, — проговорил Карл.

— Я приведу к тебе его друга, и он тебе все расскажет.

— Не надо никого приводить. Передай, что тот человек помилован.

— Но ты даже не знаешь, как его зовут.

— Мне достаточно, что это знаешь ты, — устало прикрыл глаза Карл.

В отличие от многочисленных эскулапов у Мадлон имелось свое мнение, как нужно лечить больных, подобных Карлу. Если у больного пропадает желание жить, нельзя оставлять его в покое. Нужно возможно больше тормошить его, спрашивать его совета, рассказывать ему о событиях, обращаться к нему с просьбами.

Вот почему она так заинтересовалась маркизом де Буком и настаивала, чтобы Карл выслушал его.

— Это тот самый маркиз, который дрался на дуэли с капитаном Жераром де Жийю, а ты увидел их в зрительную трубу, — рассказывала она Карлу. — Помнишь, как ты негодовал? Тогда еще в очередной раз пропала Альфа. Помнишь? А маркиз де Бук поскакал в Рим и привез от Папы разрешение на брак.

— Но зачем мне видеть маркиза? — морщился Карл. — Я помиловал того, за кого он просит.

— Ты обещал маркизу любую награду. А теперь его друг, с которым он, маркиз, побывал тогда в Риме, попал в беду и приговорен к смерти. Ты должен выслушать маркиза.

— Где он? — скривился Карл.

— Он здесь.

Держа в руках барет, Базиль вступил в затемненную, хорошо прогретую комнату. Мадлон устроила ему свидание с королем в самое удобное время. Спальня пустовала. Лишь в кресле у окна дремал дежурный эскулап, да на стуле у изголовья кровати сутулилась монашенка из монастыря Девы Марии.

— Ваше величество, — склонился в поклоне Базиль.

Жидкая бородка, торчащая из подушки, не шевельнулась.

Стараясь быть возможно кратким, Базиль изложил суть дела.

— Я милую Жоффруа Валле, — не дослушав Базиля, проговорил король. — Ступайте.

Переполненный радостью, Базиль попятился от мрачного ложа. Но он не успел выйти из спальни. Раздался тихий щелчок в стене, задрапированной китайским шелком, отворилась потайная дверь, и в комнате появилась вдовствующая королева Екатерина Медичи.

— Кто вы такой и как здесь очутились? — спросила она у Базиля. — Я приказала никого не пускать к королю.

— Это я привела сюда маркиза де Бука, — отозвалась Мадлон.

— Зачем?

— У маркиза была к королю небольшая просьба, ваше величество.

— Какая?

— Помиловать человека, приговоренного к смерти.

— За что он осужден?

— Он написал книгу, которую сочли кощунственной.

— Его имя?

— Жоффруа Валле.

— И король?

— Король сказал, что милует его.

— Ваше величество, — приблизилась Екатерина к кровати, — вы должны взять свое помилование обратно. Если человек написал кощунственную книгу, то она направлена против Бога и вас. Вы собираетесь сохранить жизнь еретику? В вашем состоянии нельзя брать на душу столь великий грех.