Константин Курбатов - Еретик Жоффруа Валле

— Но я желаю, чтобы тот человек жил, — прошелестел Карл бесцветными губами. — Я обещал.

— Сейчас вы обязаны думать прежде всего о себе и о судьбе Франции, с которой может случиться всякое, если она потеряет вас, — проговорила Екатерина. — Скажите маркизу, что вы, к сожалению, не можете выполнить его просьбу.

— Но я уже… — пытался воспротивиться Карл.

— Скажите маркизу то, что сказала я.

— Вы видите, маркиз, — пробормотал король. — Мне жаль. Я бы с удовольствием. Я устал. Простите меня…

— Уходите, — приказала Екатерина Базилю. — Король устал. Ему нужен отдых.

В пухлой руке Екатерины Медичи позвякивала тяжелая связка ключей от потайных ходов Лувра. Часы четко отсчитывали стремительно несущееся время.

После прихода к нему Сандрезы Раймон Ариньи переехал с Моста Менял в новый богатый дом. Стуком деревянного молотка, повешенного у двери респектабельного дома, Базиль Пьер Ксавье Флоко возвестил о своем приходе.

Открыла Базилю прежняя служанка, немка Лотта.

— Узнаешь меня? — спросил Базиль. — Дома ли хозяин?

Хозяин оказался дома. Он вышел, прихрамывая, все такой же сдержанный и лишь чуточку раздобревший.

— Тысячу лет, — сказал Раймон. — Какими судьбами? Я, признаться, думал, ты навсегда забыл старого друга.

Появились бургундское красное вино, каленые орехи и печенье. Комната, в которой Раймон принимал гостя, дышала достатком и хорошим вкусом. Базиль подумал, что вкус, наверное, от Сандрезы. Она всегда умела отличить настоящую красоту от поддельной. Но кажется, саму Сандрезу Раймон решил гостю не показывать. Да и правильно делал.

— Жоффруа Валле приговорили к смерти, — сказал Базиль.

— Я не сомневался, что кончится именно этим, — кивнул Раймон. — Но помочь я тебе, увы, ничем не могу. Я больше подобными делами не занимаюсь. Когда заводится определенная сумма денег, есть сотни способов увеличить ее, не рискуя при этом головой.

Расстегнув одежды, Базиль снял с груди кожаный мешочек и молча положил его перед Раймоном.

— Не надо, — сказал Раймон, отодвигая мешочек в сторону Базиля. — Он уже однажды побывал у меня.

— Не обижайся, — попросил Базиль. — Я бы, честное слово, отдал тебе этот камень и раньше. Но я не мог появиться без него в Риме. А теперь он мне больше не нужен. Он сослужил свою службу.

— Не нужен? — переспросил Раймон.

— Отныне он принадлежит тебе, — подтвердил Базиль.

— И я должен… — спросил Раймон.

— Сделать так, — закончил Базиль, — чтобы Жоффруа Валле оказался живым, здоровым и обрел свободу.

— Когда назначена казнь?

— Это тебе предстоит узнать самому.

Наверное, в бриллианте и впрямь содержалось целое состояние. И судя по всему, значительно более крупное, чем все то, что успел накопить за свою жизнь Раймон. Налет холодной снисходительности покинул Раймона. Хозяин оживился.

— Сандреза! — закричал он, вскакивая. — Иди сюда! Посмотри, что Базиль принес нам!

Для Раймона сейчас существовал только бриллиант. Все остальные ценности померкли. Как меркнет огонек свечи, когда всходит солнце.

Стройная и легкая, как прежде, к ним вышла Сандреза. Радушно протянула Базилю руку.

— Очень рада тебя видеть.

Рука была холодной и напряженной. Сквозь отверстия в черной маске на Базиля смотрели горящие глаза.

— Как ты живешь? Где пропадал?

Голос внешне спокойный, с легкой наигранностью.

А Раймон словно исчез. Присутствовал здесь же и будто целиком отсутствовал, поглощенный бриллиантом.

— Такую ценность опасно хранить в доме, — бормотал Раймон, взволнованно разглядывая камень. — Его ни в коем случае нельзя хранить дома.

У двери, закрыв глаза, разлегся добродушный Пуш. Его черная шерсть лоснилась. Стол с искусной инкрустацией подчеркивал состоятельность дома. Дорогое вино дышало утонченным ароматом.

— Мы вызволим твоего Жоффруа, — приговаривал Раймон. — Помнишь, как легко нам все удавалось в былые времена? Мы спасем его.

Раймон Ариньи сдержал свое слово, еще раз с блеском подтвердив свои необыкновенные способности. Ровно через три дня прочные запоры тюрьмы без звука пали. Одиночная камера на половине смертников, где находился Жоффруа Валле, распахнула перед ним свои двери.

— Ты свободен, — сказал маркиз де Бук Жоффруа Валле. — Мы пришли за тобой. Скорее.

Легко понять приговоренного к смерти, когда на подходе к его камере слышатся звуки шагов, в замке поворачивается ключ и скрипят несмазанные петли. Кто может идти к осужденному? Естественно, палач со священником. Приговоренный ждет их каждый час, каждую минуту. Но вдруг отворяется дверь, и на пороге вместо палача — друг.