Константин Курбатов - Еретик Жоффруа Валле

— Имя! — вскричал король.

— Имена людей, носящих кардинальские мантии, обычно в подобных случаях не называют, — склонил голову гость.

Дав шенкеля, Карл взял с места крупным галопом.

— Проклятые Гизы, — хрипел король, нагнувшись к гриве коня. — Всюду Гизы! Кардинал Лотарингский ответит мне за предательство.

Королевская свита умчалась вслед за своим повелителем. Удачная охота оказалась испорченной. Дерзкий разговор посланника Жанны д’Альбре с королем слышали многие придворные. Сандреза мгновенно доложила о нем Екатерине Медичи. Царственные мать с дочкой уединились, чтобы выработать план совместных действий.

— Если ты хочешь, чтобы осуществилось намеченное мною, — сказала Екатерина, — то должна покаяться перед королем. А во-вторых, Генрих Гиз должен немедленно на время исчезнуть.

Каким образом весть о беседе на охоте опередила бешено скачущего короля, объяснить невозможно. Резвый арабский скакун Карла летел до самого Лувра без остановки. А Екатерина Медичи тем временем успела обо всем договориться с дочерью. Прежде чем появиться перед королем, Маргарита достала из выреза платья серебряный крестик и поцеловала его.

— Ваше величество, — присела она перед братом, — я виновата не так ужасно, как вам показалось. Слухи, которые гуляют по дворцу, всегда значительно преувеличены.

— Эти слухи, — взорвался король, — к сожалению, гуляют не только по дворцу! Они разгуливают уже по всей Франции. В то время как я с любовью прижимаю к груди своего друга адмирала Колиньи и с нетерпением жду своего брата Генриха Наваррского, вы за моей спиной внушаете им недоверие ко мне.

— Клянусь, я не хотела этого, — ответила Маргарита. — Чем я могу искупить свою вину?

— Только одним! Больше вы никогда не встретитесь с Генрихом Гизом.

В тот же день король высказал свое недовольство и кардиналу Лотарингскому.

Молча выслушав короля, кардинал Лотарингский вернулся домой в скверном расположении духа. Выговор, полученный от сопливого мальчишки, пусть и сидящего на троне, был оскорбителен. Да, кардинал и по сей день считал, что даже самые высокие гарантии — всегда не больше, чем хитрая игра. Но кто, где и когда мог слышать высказывания кардинала по поводу гарантий?

Дубовый кабинет с резными грифонами и вензелями располагал к сосредоточенности. Святая Дева Мария смотрела с картины на хозяина кабинета большими, полными печали глазами. Кожаные корешки книг с золотым тиснением напоминали о вечности жизни и бренности всего земного.

— Кто же? — вслух размышлял кардинал. — Неужели доносчик обитает в моем доме?

Вышагивая из угла в угол кабинета и пощипывая холеную бородку, кардинал перебирал в уме слуг. Каждый вызывал в кардинале подозрение, и каждый вроде бы ничем не запятнал себя. Впрочем, мелкие промахи и ошибки чаще всего допускают лишь верные слуги. Предатели служат безукоризненно. Кардинал держал лишь тех слуг, которые не совершали ошибок. Потому тем больше подозрений вызывал каждый из них. Но ведь предают не все вместе. Предают в одиночку.

Рассеянный взгляд кардинала скользнул по его собственному портрету, на чем-то споткнулся и побежал дальше. И снова, словно что-то вспомнив, кардинал вернулся к полотну. Темный фон. Высокий светлый лоб. Большие, чуть навыкате глаза.

— Сколько я заплатил за портрет художнику? — задал себе вопрос кардинал.

И сразу вспомнил!

Услужливая память воспроизвела, как в тот день не ко времени примчался племянник Генрих Гиз, как просил, чтобы кардинал помог ему. «Любые гарантии, — ответил ему тогда кардинал, — даются только затем, чтобы усыпить бдительность врага, заманить его в ловушку и уничтожить!» Так он ответил? Кажется, именно так. А художник стоял за мольбертом и делал вид, будто ничего не слышит. Как его звали, того толстого художника? Леон Бурже? Да, точно, его звали Леон Бурже.

Кардинал Лотарингский шагнул к письменному столу, поднял серебряный, на ручке из черного дерева, колокольчик и энергично позвонил.

При обыске у художника Леона Бурже нашли главы из рукописи Жоффруа Валле «Блаженство христиан, или Бич веры». Леон Бурже переписал понравившиеся ему места.

«Вера в Бога, которую порождают с помощью страха, премного зла и убога. От такой веры проистекают все беды, которые у нас когда-либо были или будут. Такая вера — источник всех мерзостей. Человек, воспитанный в ней, глуп и невежествен. Он становится великим скотом. И проживи он хоть тысячу лет, все равно так никогда ничего не поймет и не узнает».