Дэйв Хилл - Папина жизнь

— Кен, сейчас никак, — запротестовал я, когда он явился за мной.

— Ну, а пирожные у тебя есть? — рассеянно спросил он, вваливаясь в кухню. — Что, даже маленького кусочка пирога нету? Да куда же ты катишься, Джо?

Вот вам типичный Кенни: преданный, но абсолютно неуправляемый. Но, к счастью, меня выручили родители: сказали, что заберут детей на ночь к себе. Интересно, где мне придется ночевать? Пора было сходить к Лену.

— Привет, Джозеф…

— Привет, Лен. — Я опустился в кресло и ждал.

— Кое-кто особенный?

— Что? Кто?

— Та счастливица, с которой ты встречаешься.

— Нет никакой счастливицы, — заспорил я.

— Есть, Джозеф, есть. Только она сама этого пока не знает.

— Спасибо, Лен. Я запомню.

Я уже порядочно оброс. Лен подровнял мне волосы, уложил их, и я наслаждался собственным видом в его зеркале. Я было собрался расплатиться и уйти, как Лен взглянул на меня и спросил:

— Хочешь что-нибудь на выходные?

— Что? — удивился я. — Разве парикмахеры все еще оказывают эти услуги?

— Нет, Джозеф, — ответил Лен. — Мне просто нравится иногда это спрашивать.

Два часа спустя я оставил у родителей Глорию, Джеда и Билли, предварительно заверив, что вернусь за ними наутро. Спустя еще два часа я залезал в машину к Кенни и морально готовил себя к забытой деятельности — общению с собратьями-людьми, часть которых женского пола.

Галерея «Фанданго» оказалась этаким напыщенным, вытертым, голым, типично соховским местечком. Туда стекались, как выражался Кенни, «болт-болт-болтуны» от интерьерного дизайна. На сей раз они собрались под предлогом отметить запуск новой серии столовых приборов, заказанных компанией «Хоумлав» некоему скульптору-садомазохисту по имени Дэн Макмёрфи. Полы в галерее были зеленые, стены — цвета мяты. На стенах висели картины, живописующие миловидных яппи, разоблачающихся подле ярко-алых лобстеров и похожих на лук артишоков. Гости сновали туда-сюда, балансируя тарелками с едой и брошюрками «Хоумлава». Весьма круто. Весьма дико. Что я тут забыл?

На таких вот приемах я бывал раньше, еще при Дайлис, обычно в надежде найти какую-нибудь работку. Работа мне там никогда не подворачивалась. Но зато мы на дармовщину получали кусочек роскошной жизни. С благодарностью, цинизмом и смехом (в равных долях) я вел себя отстраненно-вежливо, а Дайлис со своим обычным рвением смешивалась и общалась с толпой. Теперь же я впервые вышел в свет без Дайлис. Разница громадная. Я смотрел на все глазами безнадежного желания.

Сколько же там было женщин! И все занимались своими женскими штучками — сдавали и брали пальто и шляпы в гардеробной, улыбались, смеялись, заходили по трое в дамскую комнату, перешептывались, рылись в сумочках, искали там — ну, не знаю, что они там искали. Меня охватил панический ужас. Мне нужно было с ними разговаривать. Мной руководило не желание, а страх показаться малодушным, если я не смогу их рассмешить, тронуть, покорить. Я превратился в гремучую смесь страха и пыла. Три стакана шипучего шампанского, припадок тихого отчаяния, и вот я внезапно обратился в Кэри Гранта.

— Меня зовут Джозеф, а вас?

— Люси. А это Луиза, а это Линда.

— Привет!

— Привет!

— Привет!

— Привет!

— Ээмм. А вы сюда как пришли?

Они занимались не то торговым консалтингом, не то рекламой, не то маркетингом. А я, кстати?

— Обновление интерьеров. Отделка, декор, как говорится.

— Ой, правда?

Ой, правда! Не могу же я назваться художником. А то о чем они спросят? Какой художник? График? Или живописец? Страшная правда состояла в том, что я художник-выживатель.

Я ринулся в атаку:

— Привет, меня зовут Джозеф. А вы…

— Соня. А это Саския, а это Сандра…

— Джозеф. Простите, не расслышал вашего имени…

— Марни. А это Мэйв, а это Мэгги…

Я не разговаривал с этими женщинами. Я их спрашивал. И чем больше я изощрялся, тем длиннее казался путь от «Приятно познакомиться» до «И я тебя люблю». Шум уже стоял такой, что даже обмен любезностями означал больное горло наутро. Шампанское, сначала подбодрившее меня, теперь меня совсем пришибло. Кэри Грант выветрился, его место занял Джек Николсон. На меня из засады напал актер, игравший на кабельном телевидении в рекламном ролике про зубную пасту.

— Вечер добрый. Выглядите интересно.

— Боже, нет, — сказал я.

Это ему, кажется, пришлось весьма по вкусу.

— Хороший галстучек, — похвалил он. Галстук со стрижом мне подарил Карло на день рождения.